Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Рассматриваемый в этой перспективе круг семиозиса замыкается в каждый миг – и не замыкается никогда. Система семиотических (знаковых, кодовых) систем, которая может показаться нереальным миром культуры, идеалистически отделенным от действительности, на самом деле побуждает людей воздействовать на мир; и каждое такое преобразующее мир воздействие, в свою очередь, всегда и непременно само превращается в новые знаки и кладет начало новому процессу семиозиса: Пирсово понятие интерпретант учитывает не только синхронные структуры семиотических систем, но также диахронные деструктуризации и реструктуризации этих систем.

Есть свой резон в том, что многие теоретики семантики в нашем веке отказались от попыток изучать значение, подставив вместо этого понятия понятие референт. Резон этот заключается в том, что если хочешь четко различать содержание выражения и возможный объект этого выражения, то рискуешь попасть в путы ментализма или психологизма. Содержанием выражения тогда окажется то, что «странствует» в голове интерпретатора, получившего (т. е. воспринявшего) данное выражение. Именно потому, что за подобным «странствованием» невозможно уследить, некоторые теоретики предпочли не иметь дело со значением. Но единственными альтернативами были или замена значения соответствующим состоянием мира (строго экстенсиональная интерпретация), или сведение значения к поведению, вызываемому знаком (согласно позднему Ч. Моррису – см.: Morris, 1946). Однако, поскольку есть выражения, значение которых никак нельзя усмотреть через наблюдаемое поведение, бихевиористский критерий представляется мне весьма неудовлетворительным.

В недавних исследованиях по структурной и компонентной семантике был разработан метод чисто металингвистического описания содержания как структурированной сети (a network) взаимопротивопоставленных единиц, которые, будучи избирательно и иерархически организованы, образуют компонентный спектр данного предмета описания. Но, как уже сказано в разделе 7.1.1 настоящей главы, подобные теории наталкиваются на серьезные методологические проблемы: речь идет о статусе составляющих компонентов значения. Являются ли эти компоненты всего лишь теоретическими конструктами? Конечно ли их число (образуют ли они конечное множество)? Являются ли компоненты словесного выражения также, в свою очередь, словесными выражениями? Понятие интерпретант разрешает все эти проблемы.

Если репрезентамен отсылает к данному элементу содержания, а сам этот элемент состоит из более мелких и «более элементарных» единиц, то во всем этом можно разобраться лишь с помощью опосредующих знаков (знаков-посредников).

В контексте общей семиотической теории (которая рассматривает не только словесные выражения, но любые виды означивания [signification], а также отношения между различными системами) компонентный анализ словесного термина не должен ограничивать круг его интерпретантов одними лишь лингвистическими терминами.

Среди интерпретантов слова / красный / – и изображения красных объектов, и красная полоска как конкретная часть градуированного континуума хроматического спектра.

Среди интерпретантов слова / собака / – все изображения собак в энциклопедиях, книгах по зоологии и т. д., а также все комиксы, в которых это слово ассоциируется с соответствующим изображением (и наоборот).

Среди интерпретантов военной команды «К но-

ге!» – и соответствующий сигнал трубы, и соответствующее поведение группы солдат.

Семантическая теория может анализировать содержание выражения различными способами:

a) подыскивая эквивалентное выражение в другой семиотической субстанции (слово / собака / – изображение собаки);

b) подыскивая все эквивалентные выражения в той же семиотической системе (синонимия);

c) указывая на возможность взаимного перевода между разными кодами, относящимися к одной и той же семиотической субстанции (перевод с одного языка на другой);

d) заменяя данное выражение более аналитическим определением;

e) перечисляя все эмоциональные коннотации, привычно связываемые с данным выражением в данной культуре и поэтому особым образом кодируемые (так, / лев / имеет коннотации / свирепость / и / лютость /).

Но никакой семантический анализ не может быть полным, если он не анализирует словесные выражения посредством визуальных, предметных и поведенческих интерпретантов (и наоборот).

Этот список возможных компонентов соответствует различным типам интерпретантов, предлагаемых Пирсом. Я все еще не убежден, что (как думают иные) классификация интерпретантов на «непосредственные», «динамические» и «окончательные» соответствует их делению на «эмоциональные», «энергетические» и «логические». Я полагаю, что Пирс предвидел много типов интерпретантов, но не смог организовать их в рамках строгого категориального анализа просто потому, что не думал об их возможной классификации как средстве анализа содержания.

Но не столь важно стремиться к исчерпывающей казуистике интерпретантов. Более полезно и гораздо более актуально показать, что это понятие спасает категорию содержание (как и категорию значение) от превращения в неуловимую платоновскую абстракцию или в неуследимый ментальный акт. Поскольку интерпретант отождествляется с любым закодированным и осознаваемым свойством содержания, а эти свойства могут быть идентифицированы лишь в виде других знаков (т. е. других репрезентаменов), элементы содержания становятся чем-то физически проверяемым. Каждая данная культура в любой сфере своей жизнедеятельности обнаруживает устоявшиеся соотношения (корреляции) между разными репрезентаменами (или выражениями), так что каждый из них в свой черед становится интерпретантом другого.

Чтобы понять, каким образом эксплицитная корреляция выражений делает возможным анализ их содержания, вспомним Розеттский камень, на котором иероглифический текст был одновременно представлен переводами на демотику [407]и на греческий. Содержание древнеегипетского текста стало возможно понять благодаря посредничеству текста греческого, а этот последний, в свою очередь, мог быть интерпретирован не только потому, что существовали общедоступные словари, отождествлявшие данные слова с данными значениями, но также и потому, что данные значения уже были в основном учтены западной культурой. Древнеегипетский язык стал понятен постольку, поскольку он был интерпретирован греческим, а греческий был понятен постольку, поскольку он уже был интерпретирован не только посредством других языков, но также посредством соотношений (корреляций) между греческими словами и многочисленными изображениями, фактами и актами поведения, не говоря уже о длительной работе по самоопределению, совершавшейся внутри греческого языка, который размышлял о себе посредством трактатов, стихотворений, писем и т. д.