Костя Ровинский - Маленький блог о большой #парадигме

Последнее примечание, которое стоит сделать касательно Римского Клуба в целом, относится к символизму его названия. В нем также скрыт намек на истинных хозяев дискурса клубных экспертов. Если бы Клуб назывался, например, Чикагским или Вашингтонским («Вашингтонский обком»), то сомнения в принадлежности Клуба к традиционалистской идее были бы оправданы. Элита относится к символизму очень серьезно. Поэтому в качестве доказательства от противного можно считать маловероятным, чтобы либералы с штаб-квартирой в США назвали свой интеллектуальный рупор Римским.

Следует также упомянуть и о том, что США, Россия и Китай не имеют своих представителей среди Роялов. Не потому, что они насквозь либеральны, но в силу исторических причин. В этих странах попросту отсутствует наследственная знать. Америка ее и не имела никогда с момента своего основания как независимого государства. А Россия с Китаем извели свое монархическое дворянство в процессе революционных преобразований в XX веке.

Роялы в основном представлены аристократическими фамилиями старой Европы, Ближнего Востока и Японии. Наследственные принцы, шейхи и самураи занимают высокие должности в наднациональной бюрократии и в советах директоров транснациональных корпораций. Этот факт наряду с некоторыми другими косвенно объясняет, например, почему столицей Евросоюза выбран не Париж с его историческими революционными стигматами и не Берлин с его экономической мощью, а заштатный, зато монархический Брюссель.

Разобравшись немного с подводными течениями в постмодернистских настроениях элитных интеллектуалов, можно, наконец, подойти к двум взаимоисключающим предпосылкам отсутствия криптодискурса в докладе Римского Клуба.

1. Крипта – дело рук либералов

Если отставить в сторону мифический образ Сатоши Накамото, который якобы преподнес человечеству в подарок революционную технологию анонимных финансовых транзакций в готовом виде, то мутное происхождение Биткоина намекает на причастность к этому некой секретной организации. Организации с мощным финансовым, техническим и организационным бэкграундом. Организации, способной вот уж десяток лет оставаться в тени, несмотря на беспрецедентный размах «сливов» и утечек компромата в интернете.

В некий момент времени этой организации зачем-то понадобилось вбросить в общее пользование уникальную технологию, которая могла бы потенциально принести миллиардные прибыли корпоративному или государственному секторам, будь она защищена авторским правом. Тем не менее исторически крипта впервые всплыла в среде компьютерных гиков, которые к «серьезному» бизнесу относятся достаточно прохладно. Затем Биткоин стал гулять в даркнете, где использование конвенциональных платежных средств при покупке киллеров, наркоты и детской порнографии является делом небезопасным, мягко говоря.

Отступая в сторону, можно поставить в этом пункте особую галочку: даркнет по своей природе хорошо коррелирует с антилиберальными методами ведения дел. К появлению и развитию «закрытого» сектора интернета должны были приложить руку некие силы с ясной программой на будущее. Наивно думать, что даркнет «самозародился» как виртуальное отделение криминала. Не похоже, чтобы и некие цифровые повстанцы либертарианского толка стояли у его истоков. О подобных организациях ходят, конечно, всяческие слухи, но в сугубо хронологической перспективе, и «Анонимусы» и Джулиан Ассандж – это уже «новодел». Поэтому шансы на то, что даркнет курируется антилиберальными Роялами, достаточно велики.

С появлением первых криптобирж в Биткоине быстро распознали вполне себе «вкусный» актив с точки зрения финансовых спекуляций. А это – непосредственная вотчина либералов. Появились первые альткоины, и понеслась торговля чистым, ничем не отягощенным финансовым «воздухом». Потом Виталик Бутерин придумал такую чудесную штуку, как Эфириум, который упростил в разы виртуализацию (токенизацию) самого широкого спектра бизнесов. И после 2017 года с его бумом многомиллиардных «первичных предложений» (ICO) широкая публика распробовала на вкус «белую» виртуально-легальную криптоэкономику. К какому модусу ведения дел принадлежит крипта в данный момент, казалось бы, двух мнений быть не может, это чистокровный, финансово-спекулятивный неолиберализм.

Но не будем делать поспешных выводов и вернемся к истокам: что же это была за организация, которой удалось остаться нераскрытой после вброса крипты в глобальную сеть? Пока мы исходим из предположения, что это была структура правящих ныне либералов. Если окажется, что речь идет об одной из спецслужб (ЦРУ, ФБР, НБА и пр.), то известная растерянность различных государственных учреждений Запада (особенно Американской Комиссии по ценным бумагам – SEC), банков и ТНК по поводу формального статуса крипты вполне объяснима: с ними-то никто не посоветовался и загодя не предупредил.

А ведь крипта выбивает почву из-под ног именно у монополистов на эмиссию и операции с деньгами: у национальных и частных банков, казначейств, транснациональных платежных систем и прочих составляющих элементов мировой финансовой системы. Если пока не брать в расчет ТНК, жирующих на связке с банковским сектором как зону контроля традиционалистов, то с точки зрения либеральной парадигмы крипта выглядит как выстрел в ногу.

Может ли в принципе крипта быть полезной для либералов как рулевых текущей политико-экономической парадигмы? Скорее всего, нет, если мы имеем в виду государственные институты национальных государств, исповедующих либеральную демократию. Криптоэкономика – явление, принципиально стремящееся в постмодерн, в котором либерально-капиталистические структуры нового времени выглядят неадекватно анахроничными. В том «незарегулированном», почти партизанском виде, в котором существует крипта сегодня, она – явный сбой в монетарной системе глобальных финансов. С ее помощью государственная машина не может доить стада плебса, как это она делает при помощи банковской системы.

Биткоин является практически единственным феноменом «общечеловеческого пользования», с которым бюрократические институты всех уровней ничего не могут поделать. В среде прочих криптоактивов Биткоин занимает уникальное положение: у него нет официального хозяина, он – ничей. А раз так, то он неуязвим с юридической точки зрения. Современная машина юриспруденции не может работать с объектом, на который не распространяется право собственности – святой грааль капитализма.

Сугубо процедурный вопрос: «Кого „крепить“?», если требуется как-то остановить Биткоин, упирается в отсутствие отвечающей стороны – 10 тысяч нод (компьютерных сетевых узлов), обслуживающих блокчейн Биткойна, разбросаны по всему миру и принадлежат независимым с точки зрения международного права субъектам. Попытка запретить Биткоин столь же неисполнима технически и юридически, как попытка выключить весь Интернет. Крипта в целом движется на высоком наднациональном уровне, но не в бюрократическом ООНовском смысле, а в горизонтальном поле народной криптоанархии. А это никак не согласуется с либеральной парадигмой модерна.