Павел Бранд - На нервной почве: познавательная медицинская мифология

Аура случается далеко не у всех. Ее наличие может пугать больных, но зачастую на самом деле она помогает подготовиться к припадку, что уменьшает вероятность травмы. «Подготовиться» в данном случае означает лечь в каком-то безопасном пространстве, где нет острых углов, о которые можно удариться головой или повредить конечности. Другие способы экстренной «подготовки» к приступу сегодня пока еще не известны (о возможностях излечения мы поговорим чуть позже). Кстати, помимо ауры возможны и другие признаки приближения приступа, которые развиваются за несколько минут, а то и секунд до его начала: например, начинает «сосать под ложечкой» или какие-то, быть может, малозаметные проявления тика – глаз начинает дергаться и т. п.

Таким образом, лишь малая часть пациентов с диагнозом «эпилепсия» имеет реальные ментальные отклонения. Большинство не менее нормальны, чем мы с вами.

В каких-то случаях может понадобиться помощь, скорее даже не психиатра, а психотерапевта, поскольку любое хроническое заболевание может стать поводом для развития депрессивных состояний.

Это не так. Скорее, даже наоборот. Конечно, этот диагноз не является гарантией или обязательным спутником высокого интеллекта, но люди, страдающие эпилепсией, зачастую очень умны и вне зависимости от уровня интеллектуальной одаренности невероятно организованны, что, безусловно, один из залогов успешности в жизни.

За тысячи лет это не раз подтвердили, в том числе, исторические личности, страдавшие от недуга. Эпилепсией болели уже упомянутый Гай Юлий Цезарь, Леонардо да Винчи, Петр I, Наполеон Бонапарт, Фёдор Достоевский и многие другие, чьи имена известны буквально каждому цивилизованному жителю Земли. Эти люди демонстрировали невероятные таланты, интеллектуальную одаренность и гибкость (в каких-то случаях ее было бы вернее назвать, наверное, хитростью, хитроумием) и огромную работоспособность, несмотря на серьезное заболевание.

Неслучайно психологи выделяют эпилептоидный тип личности. Автор этой идеи и составитель классификации типов личности (шизоиды, циклоиды, истероиды, эпилептоиды и другие «-оиды») – немецкий психиатр Эрнст Кречмер. Он прекрасно понимал условность своей классификации, однако в предложенную им схему действительно неплохо вписались многие типажи. В эпилептоидах он отмечал склонность к порядку, организованность, при этом способность обратить на себя внимание каким-либо невероятным образом, стремление к власти и прекрасное самоощущение на высоте положения, отличную память и фантастическое внимание к деталям. Он писал о людях с эпилептоидным типом личности: «В мирное время мы их лечим, а в военное – они нами руководят». Впрочем, эпилептоидный тип личности ни в коей мере не является признаком эпилепсии или склонности к этому заболеванию. Однако эпилептики действительно довольно часто обладают именно таким типом личности. Точно так же как подавляющее большинство представителей шизоидного типа все же психически здоровые люди. Типология условна и опирается на наиболее ярко выраженные черты личности.

Подытоживая сказанное: эпилепсия как таковая ни в коей мере не снижает умственные способности человека. Лишь у малой части пациентов при длительном течении заболевания может снижаться интеллект, возникать апатия, нарушения памяти и концентрации внимания. Это может быть связано с побочным действием противоэпилептических препаратов, которые воздействуют на мозг, или вовсе посторонними причинами.

Однако если речь идет о детях, родителям надо быть особенно внимательными. У детей при несвоевременном начале лечения или из-за парадоксального действия противоэпилептических препаратов иногда, к сожалению, может развиваться умственная отсталость.

Но это случается достаточно редко, риск снижается, если лечение ведет опытный и знающий врач.

При современном уровне медицинской помощи многие виды эпилепсии поддаются эффективному лечению. Некоторые ее виды исчезают сами по себе, другие требуют достаточно интенсивной терапии. Например, у детей, к счастью, некоторые виды эпилепсии проходят с возрастом. Часто это всего лишь один приступ, природа которого может так и оставаться неясной и который никогда в дальнейшем не повторится. Эта доброкачественная форма эпилепсии называется синдромом Панайотопулоса. Хотя бывали случаи, когда после единственного эпизода в детстве вдруг случался приступ спустя десятки лет. И это говорит уже о другой ее форме.

На полное излечение можно рассчитывать в случаях симптоматической (структурной) эпилепсии, когда находят и устраняют очаг аномальной электрической активности в мозге, появившийся в результате травмы, инсульта или опухоли.

В любом случае, даже когда эпилепсия генетическая и не связана с конкретными и видимыми нарушениями в мозге, противоэпилептические препараты позволяют добиться ремиссии – уменьшения частоты или полного исчезновения приступов у большинства пациентов. При отсутствии приступов в течение трех лет препараты постепенно отменяют. У многих больных приступы больше не возвращаются.

Справедливости ради стоит отметить, что и в России, и в Европе, и в США эпилепсию лечат одними и теми же препаратами, по единому стандарту, прописанному врачами мирового уровня, экспертами Международной противоэпилептической лиги ( International League Against Epilepsy – ILAE ). К сожалению, необъяснимые ограничения доступа к препаратам иногда возникают в нашей стране в связи с бюрократическими требованиями. А поскольку речь идет довольно часто о так называемых «сильнодействующих веществах», рецепты на них имеют весьма короткий срок, физически провезти такое лекарство через границу тоже может быть непросто – так что подобного рода проблемы, увы, возможны.

Кстати, о лечении за границей. Эпилепсия столь непростое и многогранное заболевание, что даже классные врачи испытывают трудности. Например, на одном из международных конгрессов по эпилептологии немецкие врачи выступали с докладом об огромном диапазоне разночтений в трактовке магнитно-резонансной томограммы, когда из десяти рентгенологов половина, как выяснилось, не видит источника проблемы вовсе, а те, кто ее обнаружил, расходятся во мнениях о ее природе. И это даже трудно назвать проблемой компетенции врача, это, скорее, неизбежная субъективность трактовок, когда каждый пытается найти то, что предполагал и до снимка, и рискует из-за этого упустить нечто важное. А ведь снимок МРТ представляет собой нечто вроде сложнейшего 3D-пазла для врача, проанализировать его – колоссальная задача. Напомню, что речь идет о Германии, которая во многом эталон организации и уровня медицины.