Михаэль фон Альбрехт - Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

Весь процесс — торжественное моление и внезапный ливень — Петроний дал почувствовать в изменении длины предложений и стилистического регистра.

В конце концов фразой itaque dii pedes lanatos habent, quia nos religiosi non sumus, и вот у богов ноги в шерсти, потому что мы плохо веруем, последовательно растущее расхождение концентрируется в резкой пуанте: с богами сочетается не слишком возвышенное представление — ноги, завернутые в шерсть. Несоответствие между фактом и выражением достигает кульминации. «Поля лежат в упадке». Воистину, di multa neglecti dederunt Hesperiae mala luctuosae, пренебреженные боги послали печальной Гесперии много бед (Ног. carm. з, 6, 8). Тематика шестой римской оды — но насколько другая стилистика! Пропасть между предметом и содержанием в этом отрывке Петроний и роет, и углубляет намеренно.

ЭЛЛИПСИС И ПРЕГНАНТНОСТЬ Непереводимость Петрония объясняется прежде всего его краткостью. Как можно было бы по-немецки воспроизвести et habet inde тремя словами?506 Выражение это — уже древнелатинское507. В духе народной речи — эллипсис modo sic, modo sic, то так, то так; близки к эллипсису, хотя и смягчены близко стоящим сказуемым, выражения aut tunc aut numquam, или тогда, или никогда, и aut hoc aut illud, или это, или то.

Один оборот в нашем тексте настолько краток, что даже квалифицированный комментатор Фридлендер его не понял. К месту «decessit illius pater, male» он замечает: «Male в сочетании как с предыдущим, так и с последующим не дает удовлетворительного смысла и испорчено или искажено»508. К правильному истолкованию может привести эллиптическое употребление, как, например, у Цицерона Att. 12,10 и 11 (ср. male factum Att. 15,1 а, 1): речь идет об устойчивом обороте, используемом, когда речь идет о смерти509.

«Эллиптически» даны и stolatae. Партнер по разговору должен сразу угадать подлежащее.

Родственное явление — независимое употребление laborare: sed laborat (= colonia laborat civium bonorum penuriâ).

Характерно и стремление к прегнантному способу выражения: nemo caelum caelum putat («никто не думает, что небо как небо нужно принимать всерьез»); точно так же в 42, з слово mulier повторяется в прегнантном значении: sed mulier quae mulierно женщина как женщина («подлинная», «заслуживающая этого имени») milvinum genus, коршуний род; ср. у Овидия talis erit mater, si modo mater erit, такой она будет матерью, если только будет матерью (epist. 20, 220)510. Аналогичное явление мы наблюдаем в нашем тексте еще один раз: non mehercules patria melior did potest, si homines («славныхмалых») haberet.

e) формульный аспект

Из повседневной речи происходит такая формула, как quod ad те attinet, что касается меня, с чем мы встречались уже у Катона. Это справедливо и для более или менее стертых изначально религиозных оборотов типа ita meos fruniscar51 !, meherculess12, melius loquere513 и уже рассмотренное male. Эти элементы поддерживают клишированный характер повседневного языка, часто полноценное речевое ядро заменяющего пустыми словесными оболочками. Бессодержательное употребление изначально религиозных формул хорошо иллюстрирует с лингвистической точки зрения иеремиаду Ганимеда о неверии его эпохи. Намерение Петрония показать отсутствие мысли оратора в драстической форме раскрывается в следующей реплике Тримальхиона: на одном сосуде так хорошо изображены два трупа, как будто бы они были живыми514. Как мысли потеряли действенность в силу тысячекратного повторения, так и слова, в свою очередь, клишировались и освободились от мысли. Остроумному и проницательному писателю остается только диагностировать это абсурдное положение. Нужно было высокое языковое мастерство, чтоб осуществить такое осмысление в романе. Одно из средств для этого — банальности и языковые вульгаризмы. Важный контрастный фон для них — ясная и холодная точность стиля Петрония-рассказчика в тех частях произведения, где вульгаризмов нет. Таким образом автор придает языковой позиции символическое значение.

Структура и сочетание предложений

Первая фраза приведенного отрывка завершает жалобу на то, что народ безропотно подпадает под деспотизм некоего эдила. Живописный оборот, которым Петроний, может быть, и не обязан простонародным устам515, заканчивает тему. Словами quod ad те attinet Ганимед переходит к последствиям личного свойства, которые для него предполагаются от высокой цены на урожай. Как хороший делец, он утверждает, что стоит перед самым разорением. Основу отчаянного положения он видит в равнодушии богов, которое является следствием равнодушия ЛЮдей к делам религии. Здесь Ганимед становится патетичен; это было бы уместно в речи, чье заключение должно апеллировать к чувствам слушателей, но не в разговоре — потому его тактично прерывает партнер. Но пафос — не единственная черта, бросающаяся в глаза в этой жалобе на упадок благочестия. Драстические выражения («как из ведра», «мокрые как мыши») заметно контрастируют с возвышенной темой, известной нам в ином виде, в торжественном облачении, которое придавали ей перо Горация и других поэтов эпохи Августа. Как двусмысленны сетования преуспевшего дельца о том, что все, вместо того чтобы думать о боге, думают только о своих счетах! И разве не подчеркивает приземленный словарь внутреннюю опустошенность топики?

Заключительная часть речи Ганимеда — не только, как было установлено в прежнем разделе, в структуре, но и в сочетании предложений отделана очень тщательно516. В членении фразы господствует ясная и обозримая двучленность; в притязательной стилистике сравнения между сегодняшним днем и старыми добрыми временами на первый план выступает тройное членение, подчеркнутое анафорой и повтором падежа.

Важна и такая функция наглядного и пуантирован- ного выражения, как создание концовки. Мы уже установили, что предыдущая тема заключается образной афористической антитезой. Это справедливо и для концовки речи Ганимеда: itaque dii pedes lanatos habent, quia nos religiosi non sumus.

Петроний намеренно приглушает заключительный эффект прибавлением к топической жалобе — о безутешном состоянии сельского хозяйства: agri iacent — но тут Эхион прерывает Ганимеда. Он сменяет пафос жизненно-философским этосом прелестной скромности, чтобы затем перейти к неисчерпаемой теме гладиаторских игр. Непосредственно перед сменой темы вновь появляется драстический образ: tu si aliubifueris, dices hicporcos coctos ambulare.

В речи Эхиона смена мыслей также вовсе не произвольна: в этом не оставляет никакого сомнения обильное употребление логических частиц и союзов.

Стертая религиозная формула тотчас характеризует второго, более нежного основного тенора речи, которую немедленно освежает родник народной мудрости. Словами «То так — то так» утешает себя крестьянин в потере пегой свиньи. Подобные примеры любит Гораций; они принадлежат к манере рассказывать его отца, вольноотпущенника, и к жизненной мудрости крестьянина-философа Офелла517. Затем следуют две максимы, которые, по-видимому, производят более сильное впечатление «в народном вкусе», нежели являются таковыми в действительности: quod hodie non est, eras erit. Разве это не тривиализация известного поп si male пипс, et olim sic erit, если ныне плохо, не всегда так будет?И разве sic vita truditur, так жизнь теснится вперед, не лучше понять на фоне горациева truditur dies dieSi9, один день вытесняет другой? С какими чувствами должны были образованные читатели Петро-