Дирк Уффельманн - Дискурсы Владимира Сорокина

На дискурсивном уровне простота синтаксиса и спонтанность противоречат сложной задаче, которую братья и сестры пытаются решить, осуществляя тщательно подготовленные и детально спланированные действия. Не только их зверское поведение, но и примитивная речь многих членов братства, в том числе духовного лидера, не вяжутся с их высокими целями821.

Центральный персонаж первой истории — «брат Урал» (часть первая, главы 1-3). В первой главе Юрию Лапину жестоко раскалывают ледяным молотом грудину, и его сердце называет его «истинное имя» — Урал. Во второй и третьей главах описаны психологические трудности, которые Лапин/Урал испытывает, пытаясь привыкнуть к своей новой «сердечной» идентичности. Трехчастная структура задает ритм и для историй двух других персонажей — Диар (I 4-6) и Мохо (I 7-10). Каждый мини-сюжет состоит из трех или четырех глав: в первой намеченной жертве раскалывают грудину, во второй она приходит в себя после насилия, в остальных изображен кризис, вызванный конфликтом нового самосознания персонажа и прежних социальных ролей. Все трое «проснувшихся» весьма мучительно переживают расставание с сексуальным влечением, описанное со множеством физиологических подробностей, которые рисуют постсоветскую действительность того времени как ад на земле822, и несколько приступов рыданий823, иногда вызванных снами — их пересказ дан курсивом, — где появляются мотивы плача824. После «циклов» «слез, сна, сна и слез»825 Урал, Диар и Мохо могут считаться родившимися заново и прошедшими инициацию членами братства826. Так завершается первая часть, построенная по образцу «бульварных мистических романов»827. Троих персонажей, которых удалось успешно «расколоть», принимают в тоталитарную секту (так называет ее сам Сорокин828), напоминающую реально существовавшие русские секты, например секту скопцов829. В романе «Лед» персонажи вместо сексуальных отношений прижимаются друг к другу сердцами и впадают в состояние немыслимого блаженства и восторга. Даже закоренелый циник Боренбойм/Мохо вдруг ощущает жалость к сердцу издыхающей крысы830.

Во второй части831 рассказана предыстория происходящих в постсоветскую эпоху поисков «живых сердцем», а кончается она принятием в братство Урала, Диар и Мохо832. Повествование ведется от лица Вари Самсиковой/Храм, рассказывающей, как 23 000 избранных постепенно собираются вместе со времен Второй мировой войны, когда их было всего 153, и до 1 января 2000 года, когда их число достигает 18 610833. Эта часть, отличающаяся большей внутренней целостностью, отвечает жанровым канонам историй обращения. Она открывается эмоциональной биографией, которая содержит признаки устной речи, указывающие на подлинность свидетельства.

Еще один традиционный литературный прием — остранение в детских воспоминаниях героини. Например, Варя рассказывает, как «весело» ей жилось в доме матери при «смешных» немецких оккупантах834, а когда Варю вместе с другими девочками с оккупированных территорий отправляют в «Великую Германию» для принудительного труда, площадка для построения перед фильтрационным лагерем поражает девочку — «огромадный майдан такой»835.

Если остранение в рассказе ребенка можно было бы воспринимать как модус традиционной литературы, после первой части читатель догадывается, что все это неважно и имеет значение только то, что произойдет после метафизического пробуждения, которого добиваются уже знакомым способом — ударом ледяного молота. Догадка подтверждается, когда истязания, поначалу принимаемые Варей за казнь военнопленных, оказываются «ледяным» ритуалом, известным читателю по первой части836. Механизм приятно обманутых ожиданий вновь воспроизводится, когда Храм, уверенная, что ее сейчас изнасилуют, переживает свой первый «сердечный контакт»837.

Позже рассказ Храм о своем обращении в полном соответствии с законами жанра переходит в проповедь838, миссионерство, визионерство и прорицание. Кульминацией проповеднической части — наставления, которое Бро дает Храм, — становится эзотерическая космология, в которой пролог к Евангелию от Иоанна (1: 1-5) превращается в эзотерическое метафизическое учение о свете и его избранных носителях:

<.. .> сначала был только Свет Изначальный. И Свет сиял в Абсолютной Пустоте. И Свет сиял для Себя Самого. Свет состоял из двадцати трех тысяч светоносных лучей. И это были мы839.

Эта версия сотворения мира была бы неполной без телеологической гностической идеи возвращения к истоку840, когда 23 000 избранных станут в круг и вместе произнесут все двадцать три слова на языке сердца: «И мы снова станем лучами Света Изначального. И вернемся в Вечность»841.

Кульминация истории обращения — видения и пророчества. Храм, обладающая уникальным знанием всех двадцати трех слов, заявляет: «<...> я увидела сердца ВСЕХ НАШИХ на этой угрюмой планете»842. Еще она предсказывает, что воссоединение 23 000 и их возвращение к Свету произойдет в течение двадцати месяцев с 1 января 2000 года843. Привилегированный статус, на который претендуют избранные, графически обозначен прописными буквами. Заглавные буквы указывают на четкую границу, проводимую Храм между «МЯСНЫМИ МАШИНАМИ»844 и «НАШИМИ»845.

Миссию, для которой пророк Бро, нашедший лед, избрал Храм, венчает эсхатологическое видение. Ее миссия состоит в вербовке «живых сердцем» в СССР. При Сталине в поисках ей помогает МГБ; избранные братья и сестры становятся под началом Лаврентия Берии распорядителями террора846. Когда после смерти Сталина политический режим смягчается, сообщники Берии сами оказываются жертвами десталинизации847. Их допросы напоминают ритуалы с ледяным молотом — им приказывают: «Гово-ри! Гово-ри! Гово-ри!»848. Таким образом, в историко-политической трактовке избранное меньшинство фанатиков — аллегория тех, чьими руками совершались массовые убийства в сталинскую эпоху.

Третья и четвертая части намного короче первых двух. Третья часть представляет собой инструкцию по эксплуатации технического приспособления под названием «Оздоровительный комплекс „LED"», к которой промоутеры приложили ряд отчетов, составленных теми, кто уже опробовал систему. Шестнадцать текстов, собранных под заголовком «Отзывы и пожелания первых пользователей Оздоровительной системы ,,LED“»849, отличаются по объему и тональности, среди них есть и вульгарные, и по-деловому краткие, но все пользователи почувствовали свое сердце. Более того, все отзывы заканчиваются словом «свет», указывающим, что преображение свершилось, даже если сами пользователи его еще не осознали. Высокотехнологичная поэтика инструкции по эксплуатации и риторическая стандартизация «противопоказаний» и «предостережению^ 50 свидетельствуют о новом квазиконцептуалистском метаинтересе Сорокина к разным жанрам, теперь уже не литературных текстов, а руководств для пользователя. Черты таких жанров находят отражение во множестве однотипных комментариев, равно как и в сходстве заключительных фраз всех рекомендаций, поэтому третья часть «Льда» напоминает части «Нормы», построенные на принципе серийности. Наконец, в тексте «Льда» выходит на поверхность механизм монтажа: подобно означающему «норма» в одноименной книге, чудесный лед — единственное, что связывает части псевдоромана.