Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Сейчас стадия освоения «машинного мышления» напоминает первую половину XIX века, когда монгольфьеры уже всем известны, но самолетов еще нет, и множество копий ломается вокруг словосочетания «аппараты тяжелее воздуха не могут летать». Тогда именно косвенные аргументы и тщательный анализ механизмов полета были аргументами в дискуссии. И примером вдумчивого ответа на скепсис Р. Пенроуза может быть постраничный разбор его книг Валдисом Эгле [273], когда буквально в каждом абзаце находятся неточности и попытки воспринимать компьютер в рамках мышления обывателя. Хотя конечно критерием истины выступает успешный эксперимент и полноценный техносубъект.

Тело при оцифровке сознания вполне может сохраниться в качестве «чувствилища» — некоего ограниченного инструмента, не осуществляющего основную мысленную деятельность.

Но за счет чего тогда будет обеспечиваться иерархическая компенсация? Где взять тот аналог стандарта, которым сейчас выступает человек?

Тут можно провести аналогию с биосферой — что служит в нее «стандартной единицей измерения»? Ведь слон и кузнечик — совершенно разные существа, не говоря уже про обезьян и планктон — уровень представления о мире у них несколько разный.

Казалось бы, универсальной мерой служит организм, причем живое от неживого отличает возможность поддерживать хотя бы химический гомеостаз и воспроизводить себя. Но кроме организма биологи используют в качестве единицы анализа «популяцию», «вид» и «род», отдельную экологическую систему, границу систем, которая обладает собственной логикой развития (морское побережье или поверхность воды) и т. п.

Точно так же в социологии используется понятие семьи, социальной группы, общества… Индивид — да, точка отсчета. Но отдельное сообщение, минута эфирного времени тоже может быть некоей условной единицей.

Аналогично и в физике: Ньютон, казалось бы, навсегда задал онтологическую единицу массы — атом. Но вот выяснилось, что внутри корпускулы живет целый заповедник элементарных частиц, которые, в свою очередь, совсем не просты, а делимы внутри себя…

В рамках антропологически единого человечества люди остаются уникально цельными и одновременно удобными единицами отсчета. Если произойдет переход к антропологическому многообразию, единый стандарт, на основе которого обеспечивается иерархическая компенсация, станет проще человека. Как электрон — носитель элементарного заряда — проще атома.

Это может быть какой-то «вариант рассудочного пакета программ». Или минимальный набор качеств системы, который обуславливает ее саморазвитие. Некий вариант разума, очищенного от своих исторических корней, от культуры или непосредственной связи с качествами носителя (тела).

4.3.5 Постфаустовские люди и новочеловек

Некоей вершиной развития медицины, вообще работы с человеческой телесностью, можно вообразить установку, которая производит не просто организм homo sapiens заданных параметров (начиная от роста и завершая темпераментом), но еще имплантирует в мозг «врожденные идеи» или даже целиком состоявшуюся личность, которая до того существовала лишь в качестве компьютерной программы.

Это тело сможет существовать буквально веками, а личность — вполне можно будет сканировать и снова превратить в программу. Все те образы реинкарнации, что были выдуманы еще на заре человечества, — обретут свое воплощение, как обрела его мечта полета.

Возникает вопрос: что же тогда будет человек и какова в нем потребность? Если человек, по И. Канту, должен быть «всегда целью, но никогда не средством», то, утратив себя в качестве средства, не лишится ли человек и цели своего существования?

Во-первых , если в будущей техносфере не возникнет моносубъект, а сохранится полисубъектность, будет несколько центров принятия решений, то неизбежно становление своего рода «экологической системы интеллектов». В ней будут участвовать не отдельные виды живых существ, характеризующиеся физическими признаками, но разумы, характеризующиеся своими гносеологическими, познавательными возможностями. «Пирамида интеллектуальной биомассы» [107, с. 36] получит еще один этаж — новейшую компьютерную надстройку. В таких условиях человек сохраняет потенциальные возможности к продуктивному труду. И не столько потому, что сможет работать лучше машин, сколько из-за противоречий между ними. Сейчас практически невозможно представить себе, каких дополнительных условий потребует «равновесие Нэша» или различные варианты «стратегий конфликта» [261] в будущей техносфере. Ценность человека может проявиться именно в невозможности мгновенного развития живой психики, в ограниченности каналов связи Интернета и мозга.

Да, на фоне автоматизации и разнообразных дешевых андроидов, отпечатанных на 3D-принтере за пару часов, люди будут смотреться ужасающе дорого и нерационально. Самый высокий уровень владения своим телом или рассудком — увы! — не сможет быть тем уникальным отличием, что гарантирует людям преимущество над машиной и служит инструментом заработка.

Продлением жизни и бесконечным сдвигом в рождении детей, чем сейчас пытается заниматься общество «золотого миллиарда», обойтись не получится. Требуется удешевление самого затратного процесса в человеческой жизни — перехода между поколениями. Вероятно, мы увидим семьи, где дети находятся в воспитательных боксах и большей частью живут в виртуальной реальности до пяти — семи лет. Просто потому, что так дешевле. И, только достигнув возраста, когда они уже могут пользоваться экзокортексом без риска дегенерации собственной личности, дети будут учиться совместному с машиной мышлению, новым формам работы. Равно как и все прочие социально не активные граждане (старики, безработные, лентяи) вынужденно сокращают свою реальную активность, уходят в виртуальность. Потому что так они тратят куда меньше ресурсов, а соревноваться с роботами на конвейере им все равно тяжело.

Пройдет сравнительно длительный процесс постепенного вымывания людей из управляющих центров цивилизации, и начнется он с низших управленческих ступеней, действия в которых легче всего алгоритмизировать. Сейчас этот процесс ярче всего проявляется на низовых звеньях банковской системы:

Г. Греф: «Мы посчитали, если сравнить банк сегодня и Сбербанк пять лет назад, то примерно 50 % тех решений, которые принимались людьми, сегодня принимаются машинами. И через пять лет, мы считаем, что мы сможем принимать примерно 80 % всех решений автоматически с помощью искусственного интеллекта» [55].

При стабильном социально-политическом устройстве, отсутствии крупных потрясений часть людей сохранит права собственности на патенты, пакеты акций, земельные участки. Эти права не станут неким абсолютным барьером или источником бесконечных дивидендов: все будет решаться оптимизационной задачей — выгоднее продолжать платить людям «антропную ренту» или же трансформировать юридическое поле так, чтобы им больше не принадлежали права собственности на средства производства [42].