Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

В общем случае «головное подразделение» должно задавать для остальной промышленности выгодные для себя стандарты и цели развития, при этом получая полноту информации о состоянии других производств. Соответственно, технологическим идеалом выступают совершенные средства удержания контроля, средства получения информации. Совершенство транспортной инфраструктуры таким идеалом не выступает. При этом контролируемая часть техносферы сохраняет «пирамидальную» структуру: присутствующее технологическое ядро и есть периферия. Но техносфера заведомо не должна приводиться к полной однородности: головное подразделение постоянно задает новые стандарты, которым остальная промышленность в полной мере соответствовать не может, и то же головное подразделение производит наиболее сложные технологические изделия, без которых промышленность в целом не функционирует — постулируется неравномерное развития техноценозов (если так можно выразиться, искусственно создаются техноценозы-эндемики).

Если учитывать разницу в климате, кадрах, полезных ископаемых и т. п. по разным регионам планеты, то понятно, что разница в технологическом развитии неизбежна.

Но создаваемая искусственно «анизотропность» (неоднородность) должна иметь свои характерные черты. Представим себе идеальную модель распространения технологий: их создают в некоем научном центре, их начинает использовать в опытном режиме предприятие, и при положительных результатах возможно копирование и самое широкое внедрение. Изобретение, признанное полезным, «распространяется в любом направлении». В отдельных фирмах, в государственных структурах изотропность приближается к такому идеалу. Однако реальность включает в себя секретность, патентирование, авторское право, таможенные платежи, колониальный статус отдельных территорий. Если государство получает внетехнологические преимущества в узком смысле слова (создаваемые техноструктурами, социумами, но не техноценозами), то исчезает необходимость поддерживать полный технологический цикл и производить всю потребляемую у себя номенклатуру товаров. Можно оставить лишь самые выгодные.

Не суть важно, будут ли это двигатели для самолетов и машин, процессоры для компьютеров, исходные коды программ или уникальный семенной материал. Главное для «технологического ядра» в поддержании «анизотропности» техносферы — выбор технологии, которая будет внедряться с минимальными затратами, но принесет максимально возможную выгоду при внедрении в остальной техносфере, путем неравноценного обмена.

Естественно, не всякая технология годится на такую роль, требуется выбор. Более того, уникальный товар, если его реализовывать самого по себе, вскоре будет скопирован либо получит заменители. Следовательно, необходим достаточно широкий фронт научных исследований, который предоставит большое число потенциальных технологий, школ исследований. Не говоря о разнообразных инструментах удушения конкурирующих проектов.

И, в отличие от стратегии роста, где централизация выбора тоже присутствует, здесь централизация дополняется фактором иррациональности. Дизайн, мода, разнообразные ограничения, связанные с происхождением материалов, с их реальной или мнимой экологической опасностью, с их религиозным значением и т. п., становятся важнейшим фактором, определяющим потребительскую стоимость.

Анизотропность техносферы нельзя свести лишь к производству предметов роскоши или высокотехнологичных деталей машин. Инфраструктура так же ей подвержена: примером может служить добыча сланцевого газа в США, бум которой начался в начале 2000-х. Потребовалось развитая и дорогая инфраструктура. Ее фактически дотировало государство [81]. В Китае и ЕС добыча «сланцевиков» не субсидируется и, соответственно, развивается на порядок слабее.

В любой технической системе меняются приоритеты: при достижении некоторых качественных пределов развития техноценоза, обслуживающая его техноструктура начинает «минимизировать расход энергии» — вместо реальных усовершенствований изобретатели меняют дизайн, а порой и начинают создавать квазитовары [175, с. 276–277] — бесшумные пассажирские самолеты, холодильники без фреона и т. п. Тогда идеалом технического изделия в рамках второй стратегии становится товар, максимально дешевый в своем производстве, который за счет своих уникальных, невоспроизводимых в данный момент остальной промышленностью качеств (иррациональных и вполне рациональных) пользуется ажиотажным спросом. Но если мы продолжим эту тенденцию и предположим, что иррациональная составляющая в стоимости товара стремится к 100 %, то ничего реального этот «квазитовар» содержать не должен. Знак/символ/обозначение — станет тем техническим изделием, которое лучше всего производить в анизотропной техносфере. Не суть важно, что это — индульгенции, денежные купюры или страховые полисы.

Разумеется, крайности, когда первая или вторая стратегия используются в своих чистых формах, достаточно редки. Чтобы спекулировать ценными бумагами и вовлекать в эти спекуляции капиталы со всего мира, требуется превосходная система связи и военная инфраструктура сверхдержавы. Еще Ф. Энгельс показал, что «просто эксплуатация» невозможна — требуется произвести вооружение, наладить государственную машину устрашения и т. п. И напротив, чтобы проложить сеть железных дорог, необходимы средства и энтузиазм работающих, которые порой получают, преувеличивая возможности транспорта, создавая недостижимый идеал технологического развития. Каждая из стратегий обладает собственной традицией и представлена в виде самых разных теорий. Так, концепции государственного меркантилизма и свободного рынка противостоят друг другу в умах экономистов уже не одно столетие. А восходят они к двум еще более старым традициям — «Агаге est огаге» («Пахать значит молиться») и «Деньги не пахнут».

Кроме того, стратегия паразитизма для своего воплощения требует «доноров» — территории или прослойки населения, которые будут поставлять ресурсы для неравноценного обмена.

Представим эти противоречия в виде схемы.

Может возникнуть вопрос: не есть ли «техноценозы» и «техноструктуры» простым дублированием понятий «производительные силы и производственные отношения», «классы», «базис и надстройка» или других терминов? Хотя есть пересечение понятий, но не их тождество.

Схема 4. Противоречия в идеале технологического развития

Ведущий инженер может быть как собственником предприятия, так и рядовым работником, но его воздействие на структуру производства оказывается едва ли не решающим. То есть организация техноструктуры диктуется оборудованием, а не производственными отношениями: класс и техноструктура имеют разные цели.