Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Если футурологическая концепция, рассматривающая будущее устройство общества, не раскрывает качественных особенностей новой социальной страты, которая будет обеспечивать новый уровень технологий, она контрпродуктивна. И знаменитая книга Д. Белла о постиндустриальном обществе [13], в которой он рассуждает о поточном производстве информации и людях умственного труда, в конечном итоге не формулирует критериев, позволяющих различить ученого, создающего новую дисциплину в науке, и бюрократа, без толку «плодящего сущности»: оба используют компьютер и производят много информации.

Определяющим для развития предприятий и личного успеха становятся противоречия внутри общества, а не между цивилизацией как таковой и окружающим «космосом». Использование внутрисоциальных противоречий становится наиболее легким и доступным путем сделать индивидуальную карьеру. Неважно кто одолел варваров на границе империи — главное, кто продвинулся при дворе. Неважно, кто внедрил новую технологию — главное, кто распределяет дотации из бюджета. В случае системного кризиса, когда оскудевают традиционные источники дохода, формулируются механизмы, которые обеспечивают неравноценный обмен периферии и центра, при общей консервации системы.

В представлениях о техническом прогрессе формируется ряд идеалов.

— Экономическая эффективность , как высшая ценность, причем эффективность на возможно более коротком периоде. Естественно, те или иные формы окупаемости необходимы для развития техники. Но когда формально-денежные критерии непосредственно применяются ко всем проектам, возникают изменения: а) снижение ассигнований на инфраструктуру, которая всегда требует больших вложений и длительного срока окупаемости, б) снижение ассигнований на освоение качественно новых источников энергии / территорий / видов полезных ископаемых. Как один из видимых результатов — блэкауты (массовые отключения электричества).

— Экономичность как эффективность расходования ресурсов. Консервирующий ситуацию вариант идеала экономической эффективности. Достижение новых предельных значений в производстве и концентрации энергии, в температурах и качествах материалов не считается первоочередной задачей. Бесконечная гонка за повышением КПД и снижением разнообразных потерь, которую всегда вели инженеры, становится основным содержанием энергетики, материаловедения и других наук. Европа последних десятилетий дает громадное количество примеров. Идея постоянного снижения издержек привела не только к расцвету энергосбережения, но и к идеологическому переходу от целостных систем к локальным. Не построить новую станцию, новую ГЭС, АЭС и т. п., объединенные в энергосистему, а поставить еще один ветряк, еще одну солнечную батарею, желательно за частные средства. В результате — технологический тупик альтернативной, «экологической» энергетики, которая оказалась дороже традиционной.

— Внесистемная конкуренция техноструктур — речь не идет о войне, однако подразумевается снижение целостности локальных участков техносферы. Предприятие, чтобы победить в конкурентной борьбе за внешние рынки, фактически вынуждено отказаться от вложений в общество, которое его окружает, в собственное государство и т. п. Как средневековым миланским оружейникам была куда важнее конъюнктура на европейском рынке, чем социально-политическая ситуация в долине реки По, так и руководство множества современных заводов и рудников по всему миру не принимает во внимание непосредственное свое окружение, а поставляет продукцию на экспорт. Государству отводится роль «ночного сторожа». Как результат такой глобализации — формирование двух встречных потоков: люди мигрируют в страны с высоким уровнем жизни, а промышленность перемещается в государства третьего мира [175, с. 256].

— Генерация иррациональной ценности технических изделий. Поскольку сейчас сакрализация и десакрализация любых образов происходит за несколько лет, а иногда и месяцев, то иррациональная составляющая в стоимости товара может быть обеспечена только рекламой. Словосочетание «традиционное качество» допускает подстановку названия любой страны (немецкое качество, афганское качество), но лишь те, которые вкладывают большие средства в поддержание рекламируемого образа, могут использовать этот простой прием. Широко используются понятия общественного престижа, сексуальной привлекательности, пользы для здоровья. Противоречие между точечной и целостной инновацией снимается в сверхпотреблении благодаря «индустриальному производству различий» [21, с. 119]: эксклюзивностью в форме (дизайне, способе потребления) и тождеством в содержании. Создаются товары, в которых иррациональная составляющая — основной компонент стоимости. Реклама дополняется политическим воздействием и прямым военным давлением. Начиная от разнообразных санитарных запретов, и завершая продажей квот на выбросы парниковых газов. Как было показано выше, выгоднее всего производить даже не товар, а знак — универсальный эквивалент стоимости. Как финал этого процесса — создание «анизотропной» техносферы. Возможности опережающего развития технологий сохраняются в ее ядре не благодаря объективному превосходству в квалификации персонала, развитии науки и т. п., а благодаря неоправданному стимулированию спроса и субсидированию промышленности.

Общий признак указанных идеалов: идет нарушение представлений о целостности техносферы и общества.

Казалось бы, ответ на угрозу стагнации техносферы — ее постоянное расширение, переустройство окружающего мира. Тезис о том, что цивилизация должна перестраивать бытие, тривиален, это общее место.

Возможно, одной из основных причин перманентных кризисов есть упрощенное осознание противоречий, решение которых и составляет основной ресурс техносферы. Когда, после достижения очередного качественного уровня в развитии техники, промышленность получает «почти дармовой» источник сырья/энергии/ рабочей силы — максимально быстрое расширение, чисто количественный рост, рассматривается как главное требование момента. И как сова Минервы прилетает в сумерках, так и понимание сути используемого ресурса возникает в кризисе. Этот кризис мало зависит от состояния «духа». Европа сталкивалась с технологическими кризисами (в широком смысле) практически все время, которое О. Шпенглер отводит на жизни «фаустовской души»: экстенсивное развитие сельского хозяйства, как основа экономики, оказалось исчерпанным еще в XIV веке, что сопровождалось крушением торговых домов Барди и Перуцци, банкротством целых стран и тотальной экономической катастрофой, которую от последующих поколений заслоняет эпидемия чумы. Первая волна завоевания колоний аукнулась в Европе «революцией цен» и кризисом государств, вкладывавших все силы в завоевание Нового Света. Колониализм XIX столетия, теснейшим образом связанный с природой капиталистического производства, привел к Первой мировой войне.