Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Схема 9. Субъектность техноструктур и техноценозов

Заштрихованные области на схеме — все то, что соответствует определению техники как отрефлексированной искусственной системы.

Первой областью на этом графике будет простой инструмент/ механизм.

Низшая граница такой области — сама возможность формулировки алгоритма по созданию предмета. Этот алгоритм может существовать в мозгу человека, быть никак не зафиксирован и передаваться лишь при непосредственном подражании — так учатся маленькие дети или не понимающие языка учителей взрослые люди.

Верхняя граница этой области пролегает по самой возможности удержания технологии в сознании и записях одного человека или же малой группы людей. Когда есть наброски, но еще нет чертежей, есть слова и описания, но нет абсолютно четкой терминологии. Сохраняется высокая роль подражания, какие-то действия — при самом строгом описании — могут не получать причинно-следственного объяснения. Это может быть часовой механизм XVIII века, или скрипка, или логистика сравнительно простой транспортной системы.

Можно сказать, что техническое для своего воспроизводства нуждается в биологическом — без подходящего микросоциума (группы ремесленников, жрецов и т. п.) идет чрезвычайно быстрая утрата технологии, и восстановить производство в рамках более примитивного социума уже нет возможности. Что еще важнее, воспроизводство технического изделия определяется процессами в социуме и у технических изделий отсутствует возможность организовать социальную группу под свое производство.

Условно «правой» границей этой области выступает та мера формирования будущего, которую обеспечивает данный инструмент для социума, в рамках которого он изготовлен. Это детерминированное исполнение функции. Объем причинно-следственных связей, задействованных при создании и использовании этого инструмента, который должен предопределить (от жесткого детерминирования до косвенного влияния) будущее бытие такого инструмента/механизма. Естественно, он не может быть слишком велик. Он не обеспечивает целостности техноценоза, как структуры, которая может самостоятельно воспроизводиться, ставить цели развития и т. п. Воспроизводство лишь косвенное, иначе говоря булатный клинок не производит себе подобных, а лишь служит образцом, который копируют люди. Поэтому тот же клинок существует как бы на уровне чисто дарвиновского создания (по терминологии Д. Деннета) — неудачная форма, неудачный алгоритм изготовления приводит к автоматическому «отбору». Другое дело, что конкуренцию мастерских (техноструктур), изготавливающих такие клинки, уже можно рассматривать как взаимодействие скиннеровских или даже попперовских созданий, есть несколько линий поведения (разные изделия, поставляемые на рынок одновременно) и даже гипотезы об их потенциальном спросе.

Естественно, сложность создания технического изделия и объем формирования будущего взаимосвязаны. Чем многоаспектнее и продолжительнее воздействие на будущее, тем сложнее изготовить соответствующий инструмент. Соответствие техноструктуры и техноценоза достигается как периодическими кризисами социума, не обладающего подходящей технологией (когда сокращается численность населения), так и потерей технологий, которые не могут самовоспроизводиться в рамках социума [29]. Но независимость техноструктуры и техноценоза принципиально невозможна. Используя термин В. И. Вернадского, можно заметить, что техноценоз не получает автотрофности от «живой материи», он сохраняет гетеротрофность. Техноэволюция и становление техносубъекта — будто архипелаг в море биологического, как цепочки кристаллов в пересыщенном растворе: инструменты и техноценозы нельзя воспринимать как структуры, целиком независимые от живого.

Качественный переход во вторую область наступает, когда требуется предельно четкая алгоритмизация производства: эта необходимость вызвана усложнением технологии, требуется значительный коллектив и передача знаний в рамках этого коллектива не может осуществляться лишь с использованием обыденного словарного запаса. Возникает спецификация запасных частей и однозначные требования к чертежам, которые должны быть понятны любому инженеру. Резко возрастает целостность технического знания. При этом полной алгоритмизации не происходит: как при стандартном производственном процессе, так и при лабораторных исследованиях постоянно присутствует и сохраняет значимость: а) общение в коллективе; б) неформализованное техническое знание (не включенное в инструкции и другие нормирующие документы личностное знание инженера); в) неформализованное научное знание (гипотезы, полуэмпирические закономерности, данные об исследованиях в параллельных коллективах), которое оказывает воздействие на техническое.

Верхняя граница этой области пролегает по возможности увеличения сложности технической системы, в которой существует единая алгоритмизированная обработка информации. Коллектив завода, общающийся на одном языке чертежей, уже не может общаться на одном языке экономической терминологии, социальных процессов, потому отрасль и государство не получается организовать так же просто, как фабрику.

Условной «левой» границей выступает возможность организовывать сообщества, которые и обеспечивают подобную технологию. Этот социальный конструкт можно назвать «заводской коллектив и группы обеспечения», начиная от государства, как системы, обеспечивающей удобство сбыта, и завершая школой, в которой готовятся будущие кадры. При этом техника требует детерминации качеств личности человека куда большей, чем на предыдущей ступени развития. Это господство технического над органическим проявляется везде: в обучении, медицине, правилах поведения. Если рассматривать техносистемы в линейке «созданий» по Деннету, то налицо поведение едва ли уже не григорийского создания — есть значительное количество статистических инструментов анализа, каждый их которых имеет собственную историю, и эта история отрефлексирована инженерами.

Завод пока не может существовать самостоятельно, без «биологического» обеспечения в виде рабочей силы, инженерного сопровождения и потребителей — необходима как техноструктура, так и «среда обитания». Целостности техноценоз не обретает, к самостоятельному воспроизводству и развитию пока не способен. Но мера его самостоятельности возрастает. Аналогично и техноструктура, которая обслуживает техноценоз, должна повышать уровень рефлексии. В этом смысле интересно предложение Н. Н. Моисеева: убежденный в невозможности для машин превзойти человеческое мышление, в невозможности создания искусственного интеллекта, он использовал понятие «коллективный интеллект», а еще более верным считал термин «имитационная система» [152, с. 208] — в такой системе компьютер позволяет автоматизировать выбор альтернатив в сценарии, написанном человеком, и для целей, неизменно задаваемых «неформально и творчески» опять-таки человеком [152, с. 217]. Сегодня автоматизированные заводы становятся именно таким симбиозом: довольно значительное количество станков с ЧГО^ автоматизированных конвейеров, диспетчерских систем, систем самонаведения и т. п. приближаются по своим качествам к субъектности: они функционируют целиком контролируя, «осознавая» процессы внутри себя, но еще не отслеживая процессы в окружающем мире — требуются люди.