Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Однако если отойти от скептических позиций и попробовать представить движение правой границы к стадии субъекта?

Проводя аналогию с жизнью, можно легко заметить, что в технике нет настолько строгого разделения между организмом и биоценозом. Скорее современные техноценозы напоминают лишайники — симбиотические ассоциации грибов и зеленых водорослей. Протоорганизм и протосубъект в одной оболочке. То есть техноценоз может стать субъектом, если повысит уровень рефлексии окружающего мира и управляемости внутренних процессов.

Целостность технического знания достигает того уровня, а возможность «не биологической» рефлексии достигает тех возможностей, что биологическая составляющая техники становится ненужной. Она может быть как устранена, так и целиком технологизирована, в том смысле, что познаются те биологические механизмы, которые своим воспроизводством обеспечивали «завод», и появляется возможность их всестороннего совершенствования.

Если техноценоз встроен в индустрию, завод по-прежнему получает заготовки, выпускает приборы, просто для функционирования и развития ему не нужны больше люди, то можно сказать, что он достиг субъектности, целостности себя как организма (самостоятельный онтогенез), но не автотрофности. А вот если техноценоз сам производит все свои детали из руды, то можно сказать, что он субъектен и автотрофен одновременно.

Третья область — условно названная «индустрия» — при увеличении количества связей между техническими изделиями дает снижение детерминируемости. Она куда ближе к биоценозу, чем к организму, ближе к толпе, чем к коллективу: снижены возможности централизованного управления, а если оно достигается, то включает в себя недостаточное количество факторов. Монополия на рынке или плановая экономика не могут охватить всех аспектов жизни общества, потому начинают накапливаться противоречия.

Естественно, это упрощенная схема.

Вне заштрихованной области могут существовать инструменты, механизмы. Даже предприятия и государства. Но они существуют не совсем в «техническом» статусе. Как любой человек в критической или просто неясной ситуации может скатиться в своем поведении до уровня едва ли не скиннеровского создания, на ощупь пытаясь определить выход, причем второй попытки не будет, так и у структуры, претендующей на статус техносубъекта, уровень развития системы может колебаться, причем без видимых количественных изменений в ее составляющих. Аналогичное количество телефонов, клерков, папок с «делами», но вот сменился начальник департамента или изменились перспективы на внешнем рынке, и все пошло кувырком. Будущее тоже формируется, но разве только в попытках самосохранения.

У техноценоза и техноструктуры существуют границы устойчивости, за которыми как упрощение, так и чисто количественное увеличение ведут к деградации. Качественный рост требует для своего продолжения «перехода в надсистему», и без нее ничего не состоится. Паровая машина, сконструированная в античном городе-государстве, попросту не будет иметь применения и рынка сбыта, которые необходимы для ее ремонта, создания инженерной школы и т. п. Если бы такую машину и сделали, она бы проиграла конкуренцию обычной водяной мельнице.

Реальная история развития техники (как каждого отдельного товара, так и сравнительно сложных систем) — это постоянные попытки количественного роста. Идет как бешеное увеличение объемов производства хлопковой ткани или ноутбуков. Государство захватывает новые территории, добиваясь единообразия в законах и контроля над торговыми путями. Но! При сохранении того же уровня рефлексии, при сохранении «бюрократического аппарата» или же «личности дизайнера» возникает дисбаланс между уровнем тех систем, в рамках которых действует «субъект» (техноструктура, развивающая определенный техноценоз), и уровнем тех систем, которые он осмысляет.

Если нет полноты рефлексии, фактически идет переход от создания объекта, структуры и т. п. к использованию уже существующих, то происходит откат из области технического в область биологического. Если же система не в состоянии поддерживать уровень обратных связей для биологического, то господствуют «стихийные», «косные», характерные для небиологической природы, закономерности. Идет исчерпание доступных ресурсов (будь то объем рынка или нераспаханные поля), и система разрушается под грузом противоречий*.

Типичный пример закономерности, ограничивающей величину системы: «транспортная теорема» — управленческая и экономическая система лишаются целостности и слишком большое государство распадается.

На разных уровнях организации техносферы возможен одновременный рост уровня рефлексии в вопросах производства, снижения этого же уровня в государственной политике, сохранение на уровне сельского хозяйства и т. п.

Как итог постоянных попыток количественного роста — такие же постоянные кризисы, которые бы приводили исключительно к расходованию доступных ресурсов, если бы не повышались возможности рефлексии. Страна, собранная усилиями гениального завоевателя и рассыпавшаяся вмиг, может позднее воссоздаться и без таких сверхусилий благодаря качественной бюрократии. А потом так же плавно, столкнувшись с новым кризисом, рассыпаться. Примеры чего дает история Европы последних веков.

Иными словами, чтобы поднимать качество управления, требуется придавать технике качества субъектности. Но насколько возможно поднимать уровень рефлексии техники, оставляя систему, обеспечивающую этот уровень, в состоянии подчиненного человеку «объекта»?

Чтобы это понять, надо определить формы и уровни взаимодействия человека и технического прото субъекта.

Формы взаимодействия человека и технического протосубъекта, вероятно, можно классифицировать на основе взаимодействия техноструктуры (как системы, включающей в себя людей) и техноценоза (как неантропной системы).

В историческом масштабе идет постепенный процесс обособления техноценоза и одновременного обретения им целостности.

Для определения форм взаимодействия удобно использовать следующие срезы: хранение информации, осмысление мира, принятие решений, место в «круговороте» целей. Срезы взаимосвязаны, и, вероятно, их можно представить в виде пирамиды, схожей с «пирамидой потребностей», по Маслоу, но аналогия может быть чрезмерно отдаленной.

Для каждого из срезов можно указать этапы развития.

— Хранение информации: у описанных К. Леви-Строссом племен культура лишь немногим превышает возможности индивидуальной памяти, есть возможность хранить только общие указания, приблизительные алгоритмы, которые по мере возможностей выражаются в структурах живописи, ритуалов, речи, поскольку лишь эти структуры обладают сравнительно большей устойчивостью в хранении информации. Появление письменности, книгопечатания или даже возможности ксерокопировать материалы — позволяет копить громадные объемы информации, но человек все еще необходим для их понимания в львиной доле случаев: хороший инженер знает, где лежит книга/файл с необходимой справочной информацией и представляет схему решения задачи в целом. Но появление поисковых машин уже дает возможность, не зная алгоритма решения стереотипной задачи, получить таковой, лишь сформулировав правильный запрос. Пользователь должен лишь владеть терминологией и уметь перевести свою проблему в правильный запрос. Финал этого процесса — компьютер, который понимает потребности человека и реагирует уже на «обыденные» жалобы, проектируя соответствующую технику для их устранения.