Станислав Бескаравайный - Бытие техники и сингулярность

Однако последние сотни лет постоянно росло разнообразие технологических задач. Их все сложнее выполнять обычному человеку. Летчики испытывают значительные перегрузки. Использование радиоактивных материалов потребовало целой индустрии защиты. Обостряется противоречие между единым телесным стандартом «рядового гражданина» и потребностями техники — надо работать с токсичными продуктами горения, электрическим током, уровнем шума и т. п.

Как следствие, автоматизация наступает. Там, где она свершилась — скажем, в беспилотной авиации, — отсутствие человека рассматривается как необходимая предпосылка. Пока автоматика еще не смогла достичь полной автономности: когда на Марсе в зонде-автомате возникает поломка, ее элементарно устранит любой

техник, но стоимость пилотируемой экспедиции заведомо выше суммарной стоимости всех отправленных туда автоматических зондов. Приходится посылать следующий зонд — авось не грохнется.

Одновременно появляется все больше технологий, как модифицирующих человека, так и позволяющих сохранять работоспособность в случае калечащих травм. Капиталу требуется расширение рынка, поэтому постоянно расширяется понятие о «норме», когда утилитарно-экономическая трансформация выходит за грань «нормирующей».

Если подходить к вопросу на уровне чисто техническом, то главным препятствием становится скорость трансформации организма. Селекционные проекты для узкоутилитарных технических задач нерациональны. Да, люди со специфическими возможностями — жаростойкостью, особой моторикой, ультрафиолетовым зрением — найдут себе рабочие места. Если не поймут сразу, куда идти, комиксы подскажут. Но эти работники должны стоить дороже (из-за своей уникальности, не стандартности), чем техника. А если работодатель экономит, то ему проще будет оплатить трех вполне обычных работяг, чем одного уникума.

Да, генетическое программирование экономит время на селекцию, и не требуется ждать сотни лет, чтобы вывести человека, видящего в инфракрасном свете. Но будущий работник должен вырасти и пройти обучение. Это полтора десятилетия как минимум.

Да, можно генетически переделывать уже сформировавшийся организм. Уже прошли успешные эксперименты с восстановлением зрения крыс. Нервная система больных крыс была изменена: им ввели вирус, который перенес в организм функциональную копию недостающего гена. Крысы прозрели [288]. Но, опять-таки, какова будет стоимость такого «биотрансформера» по сравнению с очередным, 1001-м роботом?

Если же говорить о прямой имплантации в организм технических устройств, то представьте человека, который десять лет назад вживил себе мобильный телефон. Утилитарного смысла в такой операции нет вообще — модель катастрофически устарела. И при взгляде на такого человека можно понять, что есть еще проблема обратимости. Люди с имплантированными рогами, татуировками на глазных яблоках или наращенными «вампирскими» клыками, как правило, не могут найти работу. Они слишком обыкновенны для того, чтобы выступать в цирке, но уже не соответствуют стандарту общества. Вернуться же к нормальному облику им не так просто. Следовательно, образ киборга, как пример не медицинской технологии — технико-машинного гибрида, обладающего устойчивостью к механическим воздействиям, к высокому уровню радиации и т. п., это футурологический тупик.

Если рассматривать человека, как управляющую систему по отношению к технике, и поставить задачу расширения канала связи, то можно представить следующие модификации: новые виды колбочек в глазах, чтобы человек мог заглядывать в инфракрасный спектр, улучшение слуха, обоняния и т. п. Однако носитель подобных трансформаций столкнется с неожиданной культурной пустотой: девятая симфония Бетховена не рассчитана на восприятия в ультразвуке. Это поставит задачу управляемого возвращение не только к стандарту внешности, но и к стандартам восприятия — слух и зрение необходимо будет сознательно контролировать, и для общения с людьми крайне желательно смотреть на вещи их глазами. То есть снова появляется выбор между ультрафиолетовыми очками и нечеловеческой сетчаткой в глазных яблоках. При том очки можно снять, и положить на полку, а любая проблема с глазами превращает человека в инвалида.

Проблемы скорости изменения организма лишь отражают проблему соотношения единого стандарта человека и разнообразия, необходимого для развития цивилизации. Уход от единого homo-стандарта обещает потенциальное развитие, разнообразие решений, но это невероятно дорого. Сейчас все богатство возможностей техники замкнуто на человека, как на потребителя, на стандарт его тела. И одновременно оно многократно шире чисто инструментальных возможностей организма. Люди получают новые возможности, не пришивая себе ножницы вместо рук, но изменяя свои социальные роли, обретая новые навыки, соблюдая поведенческие нормы.

Если рассмотреть социальные роли и профессиональные навыки, как источник разнообразия, то мы видим основную причину упрощения, снижения сложности — это смерть человека. Последний старик, помнящий уникальный язык, уносит с собой целый мир. Инженер, умеющий без компьютера решать сложные уравнения, это исчезающий тип специалиста. Грамотный свидетель, помнящий войны прошлых лет и ошибки этих войн, — в глазах адекватных молодых офицеров просто бесценен.

В современных условиях трансформация организма, которая позволит увеличивать разнообразие человека — это увеличение срока жизни. К сорока годам практически каждый активный человек овладевает второй профессией, получает два образования. Не говоря уже о простом жизненном опыте. Продление периода социальной активности индивидом позволяет обществу увеличивать свою сложность. Разумеется, спустя какое-то время долгожительство может привести к застою, но это далеко не единственная причина остановки в развитии, и в XXI веке далеко не самая значимая.

Как еще позволить человеку сохранять разнообразие социальных ролей? Сохранить богатство его трудовых навыков и биологических возможностей. К примеру, внешняя беременность: уже сейчас для состоятельных женщин, занимающихся бизнесом, единственный способ сохранить свою карьеру и одновременно стать матерью — это нанять суррогатную мать, которая выносит чужой эмбрион.

Так нащупывается линия сбережения человеческого облика: разнообразие должно быть получено без нарушения того стандарта, вокруг которого построена техногенная цивилизация. А это можно получить лишь дополнением, обогащением возможностей тела, ничего в человеке не убирая. Поэтому потенциальное деление общества в ближайшей перспективе пройдет не по линии инструментального оснащения организма, но по пути снижения издержек на поддержание стандартного тела.