Лоренцо Валла - Об истинном и ложном благе

XVI. (1) Итак, чтобы перейти к делу: вся эта тема, думается мне, должна быть разделена на четыре части: во-первых, [должно показать], как много в этой жизни бедствий; во-вторых – сколь мало радостей; в-третьих – сколько страданий будет у злых после смерти; в-четвертых – сколько блага у добрых. Я бы сказал обо всем этом, если бы не побуждало меня поспешить солнце, уже клонящееся к закату, и если бы не сдерживала меня ваша мудрость, при которой вполне достаточно будет сказать о последнем. Ибо о двух первых многое передано потомству не только нами, но также и другими, на основании чего было показано, что блага смертных, когда они есть, кажутся скромными, когда к ним стремятся – трудными, когда они нас оставляют – вызывающими скорбь. (2) Бедствия же столь велики, что всецело затмевают самые блага. Откуда существовало известное общее мнение ученых мужей, что ни мудрые, ни счастливые не должны роптать против смерти. И не только учеными это было сказано, но также одобрялось и людьми необразованными. Действительно, существуют некоторые народы, которые встречают новорожденных плачем, умерших провожают с радостью. Эти вещи, как сказал, я опускаю. Никого нет, кто не понимает этого, хотя бы на своем опыте. Но те [древние] не могли облегчить свои несчастья никакими утешениями, разве лишь каким-нибудь наслаждением, когда было возможно. Мы же, надеясь на Христа, не только имеем утешение от несчастий, но даже радости. (3) Чтобы сказать о третьем, моя речь была бы достаточно пространной, если бы ее надо было произносить в неученом и в неблагонравном собрании. Какой же должна считаться та мера страданий, которой разгневанный Бог клеймит неправедных в вечности, когда даже те мучения, которые теперь мы выдерживаем не как наказание, а как испытание, кажутся заслуживающими слез? И если все, даже дети и юные возрастом, вынуждены претерпевать жестокую смерть, сколь жестокой должна считаться смерть тех, кто погребен в аду и чья смерть никогда не умирает, и чья жизнь – ощущать всегда смерть? И если так ужасны трупы тел, как оценишь ты трупы душ, что иногда [здесь, на земле] являют видимые злые духи?

(4) Но, поскольку я говорю среди вас, наилучших и ученейших мужей, я умолчу об этом. Благородные души не боятся законов, не страшатся угрожающих наказаний, но их призывают награды. Об этих наградах, которые состоят в вечном наслаждении, следует сказать в соответствии с моим намерением и показать, насколько вечное наслаждение превосходит земное. Итак, выслушайте слово о наградах христиан, где я попытаюсь сказать не общеизвестные и обычные вещи, но новые. И смотрите, сколь радушно с нами обходится Бог, сколь нечестиво мы. Говорю, право, обо всех людях, о христианах же в особенности, чья неблагодарность по сравнению с прочими заметнее.

XVII. (1) Сколь же великой, начну с более высокого, видится по отношению к нам милость Создателя, который все создал ради человека – небо, моря, земли и все, что на них! Если бы ты пожелал созерцать их величие, либо красоту, либо мудрость, разве не изумился бы душой, разве не стыдно было бы за свои дела, разве не счел бы себя недостойным такого дара, когда бы рассмотрел это? Геометры (если посчитать возможным им в чем-то верить) с помощью многих доводов умозаключают, что размер каждой звезды столь велик, что легко превосходит пространство неба, которое охватывает наш взор, так что если бы одна какая-либо звезда опустилась не столь далеко от туч, то оказалось бы, что она занимает все небо. Теперь же какова доля в небе одной звезды? (2) Почему же сделано так, что звезды имеют вид малых огней? Очевидно, как потому, что тогда приятнее лик малых и рассеянных светил, так и потому, что если бы они виделись такими огромными, какими являются, то мы едва ли могли бы видеть одно и другое одновременно. Теперь же различаем все, и притом попеременно, из-за несходства дней и ночей. К чему рассказывать, сколь великое восхищение вызывают у нас солнце и луна? Это, так сказать, мастерство Бога-творца столь величественно, прекрасно, разумно, что даже неразумные животные, если бы они могли говорить, признали бы Бога творцом этого деяния; мы воистину неразумны, если не признаем, что это деяние было содеяно Богом ради людей, чтобы ты, [человек], понял, насколько ты значительнее, [ты], ради которого, как видишь, воздвигнуты весь мир и все небеса, ради тебя одного, говорю. (3) Ведь даже если ты имеешь рядом с собой других сотоварищей, однако все создано ради каждого в отдельности. В чем ты сомневаешься? Не только небо, земля, море, но даже все люди и те, которых я назвал сотоварищами, созданы ради тебя, т. е. ради каждого в отдельности. Как говорит Бог в книгах Моисея: „Нехорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему“ 67. Хотя это сказано о женщине, однако должно понимать [это как сказанное] также и о мужчине. Ибо как жена мужу, так и муж жене является помощником. И равно прочие люди в отношениях друг с другом, в которых остается неизменным соображение любви. Скажем также нечто незатейливой, как говорят, Музой. Известный Архит из Тарента [замечает]: „Если бы кто-нибудь поднялся на небеса и обозрел устройство Вселенной и великолепие светил, то это изумительное зрелище его бы не очаровало; оно было бы гораздо приятнее ему, если бы нашелся человек, которому он мог бы рассказать об этом“ 68. (4) Но насколько, догадываемся мы, это созерцание будет приятнее, если бы он имел не только тех, кому рассказать, но и тех, с кем эти блага мог бы разделить? Таким образом, если этому человеку Архиту, которому было бы позволено жить на небе, даны были бы некоторые спутники, разве по этой причине мы сочтем меру его счастья умаленной и разделенной среди многих? Напротив, увеличенной и расширенной, и тем более расширенной, чем более будет там, так сказать, выведенная колония. Обхожу молчанием, сколь приятно даже собираться вместе и общаться, что, как говорит М. Фабий, свойственно по природе не только людям, но даже безгласным животным 69. Таким образом, вся эта небесная целокупность, а также все, что есть в мире, должны считаться созданными ради каждого человека. (5) Но для чего мне, скажешь ты, такое великолепие? Несомненно, для того, чтобы, в созерцании этих превосходнейших и созданных для твоего блага вещей ты познал себя самого, устремил ввысь душу, чтобы не низвести до низменного столь высокое достоинство своей природы. Однако не устанавливай в качестве награды из-за презрения к земным благам, таким, как богатство, могущество, почести, телесные наслаждения, то, что я сейчас назвал; но вообрази себе нечто Другое, настолько большее и лучшее, чем это, что я называю значительным, насколько это больше земных благ, и притом бесконечно больше. Ведь если наша душа, заключенная в теле, не способна к восприятию непосредственно того, что на виду, [то] насколько менее [она способна воспринимать] то, что не ощутимо глазами или другим чувством?