Лариса Дмитриева - Антропогенезис (эволюция человечества)

Красота, богатство, неудержимый напор страсти, знатность — почти царственность искусительницы — это, казалось бы, серьезное испытание для нищего и уродливого юноши. Но это сильное искушение еще не самое опасное. У Гуимплена нет болезненного честолюбия, нет чисто физических животных страстей, нет даже признаков низшей природы. Поэтому все чары подобного искушения разбиваются о его чистоту, как волны о каменный утес. Но есть, как мы увидим, еще более сильное испытание для бесправного человека. Противоположность бесправия — власть, практически ничем не ограниченное могущество власти. Гюго подвергает своего героя и этому испытанию.

Но, скажем мы, разве у такого бескорыстного и прекрасного человека, у такой чистой души, как Гуимплен, может быть желание властвовать?

Может быть, и нет. А, может, и есть. Никто не в силах этого знать, пока не испытает себя.

Сам Гуимплен не смог бы точно ответить на этот вопрос. Даже если бы он, уверенный в своих качествах, и ответил отрицательно, ответ его должен быть обязательно проверен Высшим Судьей, его высшей душой. Проверен именно на деле, в жизни, а не на словах. [277]А для экзамена необходимы подходящие обстоятельства: и чем глубже притаилось желание, тем сильнее будет соблазн, — такова природа борьбы противоположностей.

Как только бедный уличный актер(шут фактически) превращается в сильного мира сего, его душа получает возможность испытания огромной властью. И мы видим, как сильно это искушение даже для такой чистой души, как Гуимплен. Но именно потому, что душа его была воистину чиста, схватка низшей и высшей природы в его сознании была кратковременной, почти мимолетной. Искушение было мгновенно побеждено, повержено в прах всей совокупностью высших духовных качеств Гуимплена.

Но энергия дажеэтой кратковременной вспышкиодного из опаснейших врагов духовного человека — духовного эгоизма — была настолько мощна и настолько ядовита, что мгновенно… убила своей черной силой девушку — любимую Гуимплена — аллегорический символ его высшей души, его сердца. Дея умираетна его руках в момент егопобедоносного возвращения.

Но не нужно понимать эту аллегорию так, что высшая душа Гуимплена убита навсегда: совершенствование души — длительный и трудный процесс. Если мы вспомним, что происходит с нами после нашей очередной смерти, то понятнее будет и решение писателя сделать так, чтобы Дея умерла.

Мы уже знаем, что после нашей физической смерти в высшую душу из низшей души (или в Манас из манаса) переходят лишь высшие энергии физического ума, лишь возвышенные и прекрасные качества, выработанные человеком в жизни, на Земле — в физическом мире. Лишь в абсолютнобелоснежных одеждах — без единого пятнышка — можно пройти по золотому мосту Антахкарана с берега материальной (низшей) природы на берег духовной (высшей), божественно чистой природы.

Гуимплен был прекрасным и почтиидеальным человеком. Но именно это « почти» — те самые мгновения даже… мысленного упоения властью и помешали ему НАВСЕГДА слиться со своей высшей, божественной душой. Она (Дея) ускользнула от него, оставив его страдать-на земле.

Но мы можем предположить, что будущая жизнь Гуимплена может стать, пожалуй, одним из его последних воплощений в данном цикле человеческого развития (скажем, субрасе или даже Расе). Так как он уже явится в мир человеком, прошедшим все опаснейшие испытания и с честью вышедшим победителем в тяжелых битвах с самим собой. И на сей раз его Дея уже не покинет его. И еще две половинки вечных двуединых существ, которых когда-то боги разрубили надвое и разбросали по всей Земле, найдут друг друга. И две противоположности — Мужское и Женское Начала — вновь воссоединятся в своем общем сознании, — в Сверхсознании — в своем общем, едином сердце.

В. Гюго не судит своих героев. С их помощью, т. е. с помощью литературных масок, писатель наращивает живую плоть на философские понятия. Он знает: жизнь — это противоположности, которые борются до тех пор, пока не узнают о своем единстве.

Писатель находит зло там, где его, казалось бы, и быть не должно — в добре. И отыскивает добро в самом центре зла. (В этом смысле показателен пример с высокопоставленным братом Гуимплена, богатым, бесшабашным гулякой и безнравственным человеком, на котором, казалось бы, и нового позорного клейма негде поставить. Но, оказывается, даже такой человек может быть не окончательно падшим, где-то глубоко еще тлеет в его душе искра благородства. Гюго в этом уверен, поэтому однажды помогает этой искре проявиться поистине ярким и искренним всплеском. И кто знает: может быть этот свет в душе падающего человека поможет прекратить падение и начать подъем?).

Гюго притягивает противоположностис такой силой, что они, сблизившись, исчезают, узнав о своем единстве.

Очень показательна сцена, в которой герцогиня-искусительница, приложившая все силы для устройства свиданияс бедным уличным актером, охладеваетк нему при первой же встрече.Это случается в то самое мгновение, когда герцогиня узнает, что Гуимплен — это не социальная противоположность, а социально единс ней.

Французский писатель заставляет нас размышлять о диалектике и ее законах не на лекциях, а в жизни. И эта сплошь двойственная жизнь рекомендует человеку устами мудрых не судить других, но лишь себя. Потому что только оказавшись в соответственных условиях, мы можем узнать правду о той или иной черте своего характера, о силе своей высшей и низшей природы. Каждой черте характера, каждой способности души нужны для проявления своя среда, особые, специфичные условия.

Показывая тяжелую борьбу противоположностей, В. Гюго ни на минуту не дает нам забыть об их единстве и в своем обобщении поднимает наше сознание до наивысших олицетворений всеобъемлющих противоположностей Добра и Зла, олицетворенных человекем в виде Бога и Дьявола. Устами своего героя В. Гюго говорит, что Дьявол — это Ночь Господня, и кто верует в День, тот верует и в Ночь.

Кому служить: Богу или Дьяволу — это все в воле человечьей.