Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Культурный кризис, связанный с рационализмом, был частью западной судьбы. Через него прошли все предыдущие культуры. Он знаменует поворотный пункт от внутренней сосредоточенности культуры к овнешнению душевной жизни цивилизации. Центральная идея рационализма, свобода , на деле означает свободу от культурных оков. Наполеон освободил войну от церемонности Фонтенуа (1745), когда каждая сторона вежливо приглашала другую сделать первый выстрел. Бетховен освободил музыку от совершенства формы Баха и Моцарта. Террор 93-го освободил Европу от представления о неприкосновенности династии. Материалистическая философия освободила ее от духа религии, а гиперрационализм приступил к освобождению науки от философии. Революционные волны освободили цивилизацию от уважения к государству и его высоким традициям в обмен на грязь партийной политики. Классовая война стала освобождением от социального порядка и иерархии. Новая идея «гуманизма» и «прав человека» освободила культуру от ее прежнего гордого чувства исключительности и бессознательного чувства превосходства. Феминизм освободил женщин от естественного полового достоинства и превратил их в низших мужчин.

В поддержку революционного террора во Франции Анахарсис Клоотс организовал депутацию «представителей человеческой расы». В ее состав входили китайцы с косичками, черные эфиопы, турки, евреи, греки, татары, монголы, индийцы и бородатые халдеи. Однако на самом деле это были переодетые парижане. Поэтому данный парад, состоявшийся в честь рождения рационализма, имел двойное символическое значение. Во-первых, он символизировал идею Запада, возжелавшего теперь заключить в объятия все «человечество», но, во-вторых, тот факт, что это были переодетые европейцы, красноречиво свидетельствовал о тщетности подобного интеллектуального энтузиазма.

Еврей, разумеется, почувствовал эти перемены. Преследование не влияет на умственные способности и осведомленность о том, что происходит вокруг. Еще в 1723 г. евреям было предоставлено право владеть землей в Англии, а в 1753-м они получили английское гражданство — только для того, чтобы оно было отозвано в следующем году по настоянию всех городов. В 1791-м они эмансипировались во Франции, и в 1806-м император Наполеон созвал великий синедрион, официально признав тем самым существование на Западе еврейского национально-государственного народа.

Только одна вещь помешала воцариться той идиллии, которую предвосхищали либералы. Восемьсот лет ограбления, злобы, резни и преследований с обеих сторон заложили в еврействе традицию ненависти к Западу — даже более сильную, чем старая европейская ненависть к еврею. В своем новом приступе великодушия и всепрощения Запад отрекся от прежних чувств, но еврей не смог ответить взаимностью. Восемьсот лет обид нельзя было искупить торжественным обещанием со стороны постылого Запада. Здесь столкнулись сверхличные органические общности, единства высшего порядка, которые не разделяют с людьми таких вещей, как разум и чувства. Их жизненная задача трудна и грандиозна, в свете чего чувство «терпимости» выглядит исключительно симптомом кризиса. В столь грандиозной битве люди в итоге остаются простыми наблюдателями, даже если проявляют активность. Человеческая злоба и жажда мести играют в подобных конфликтах только самую малую, поверхностную роль, и если эти чувства возникают, то выражают на индивидуальном уровне глубочайшую и всеобъемлющую несовместимость между сверхличными идеями.

Все новые движения — капитализм, промышленная революция, демократия, материализм — чрезвычайно волновали еврея. Уже в середине XVIII века он почуял открываемые ими возможности и всеми способами помогал их развитию. Положение аутсайдера заставляло его действовать скрытно, и он создавал тайные общества — иллюминатов и их ответвления, в пользу чего говорят принятые в этих обществах каббалистическая терминология и ритуалы. Более двух третей Генеральных штатов, вымостивших путь для Французской революции 1789 г., состояли из членов этих тайных обществ, полных решимости подорвать авторитет государства и внедрить идею демократии. Приглашение Запада участвовать в его общественной жизни еврей принял, но он не мог мгновенно расстаться со своей идентичностью, поэтому отныне у него были две общественные жизни: одна для Запада, а вторая — для собственной национально-государственно-народно-церковной расы.

Когда старые европейские традиции начали рушиться под натиском новых идей, еврей предпринял рывок. В 1822 г. Ротшильды стали баронами Австрийской империи — столетием раньше это выглядело бы фантастикой для обеих сторон. В 1833-м еврей взял английский бастион и в 1837-м был впервые посвящен королевой в рыцари. Запад согласился с двойственностью еврея, и статут Виктории освободил евреев, избранных на муниципальные должности, от принесения присяги. Еврейские члены Парламента появились в сороковых годах, и в 1855-м еврей стал лорд-мэром Лондона. Все это вызвало сопротивление со стороны традиционных элементов Запада, и в каждом случае еврей брал верх. Эксперимент «терпимости» явно не удался с обеих сторон.

Власть и влияние, завоеванные евреем, продемонстрировал инцидент с мальчиком Мортарой. В 1858 г. архиепископ Болоньи отобрал этого ребенка у еврейских родителей — обычных частных лиц — под тем предлогом, что служанка его крестила. Вскоре французское правительство приняло постановление, требовавшее вернуть мальчика родителям. В следующем году архиепископ Кентерберийский, епископы, аристократы и дворяне Англии подписали петицию, поданную лордом Джоном Расселом, с просьбой восстановить опеку над мальчиком.

Гонения [на евреев] продолжались — были вспышки в Бухаресте (1866), Риме (1864), Берлине (1880) и России (на протяжении всего XIX столетия и даже в XX). Реакция на преследование евреев в России красноречиво свидетельствовала о влиянии, которое они приобрели на Западе. Протесты, петиции, комитеты жаждали облегчить долю российских евреев и устроить обструкцию русскому правительству. Погром на Украине после русско-японской войны 1905 г. заставил американское правительство разорвать с Россией дипломатические отношения .

Ненависть или нетерпимость никоим образом не объясняют многочисленных неудач, которыми сопровождалось расселение евреев среди западных наций. Обоюдная ненависть была только результатом. Чем больше говорилось о терпимости, тем больше внимания привлекалось к различиям, что доводило их до обострения , которое вело к противостоянию и [враждебным] действиям — скрытым или открытым — с обеих сторон.

Ничего не объясняют также и обвинения еврея в неспособности к ассимиляции. Это равносильно обвинению человека в том, что он остается собой, но ведь этические принципы не распространяются на то, кто есть человек, а только на то, что он делает . «Еврейский вопрос» не может быть решен с этических, расовых, национальных, религиозных или социальных позиций, но только с абсолютных, то есть культурных. Раньше западный человек мог видеть только тот аспект еврея, который соответствовал текущей стадии развития его собственной культуры. Теперь же он видит все взаимосвязи в целом, потому что на первый план для западноевропейца вышло его собственное культурное единство. В готические времена он видел отличие еврея только в религии, потому что Запад находился тогда в религиозной фазе. В эпоху Просвещения с ее идеями «гуманизма» еврей считался иным только в социальном плане. В материалистический XIX век, с его вертикальным расизмом, у еврея находили только расовые отличия. В наш век, когда Запад обретает себя в качестве культурной, национальной, расовой, социальной, экономической и государственной единицы, еврей ясно предстает в своем тотальном единстве как внутренне совершенно чуждый западной душе.