Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Америка, совершенно лишенная духовного иммунитета из-за свойственной колониям слабости души , стала хозяином также для других крупных культурно-паразитических групп. В период интенсивной иммиграции, начавшейся на рубеже XX века, наряду с евреями сюда перебрались также многие миллионы балканских славян. Только между 1900 и 1915 гг. Америка приняла 15 миллионов иммигрантов из Азии, Африки и Европы. В основном это были выходцы из России, Леванта и балканских стран. Из западной цивилизации приехало большое количество итальянцев, но остальной человеческий материал происходил из других мест. Эти миллионы благодаря самой своей численности создали феномен культурного паразитизма. На периферии любой группы индивиды начинали чувствовать себя американцами, но как таковые группы продолжали существовать. Это хорошо видно по газетам, выходившим на родных языках всех этих групп, по их единству в политическом отношении, географической концентрации и социальной эксклюзивности.

Исследуя природу расы, мы отметили, что славяне могли ассимилироваться европейским культурным населением. Американское отношение к славянам отличают две черты, объясняющие, почему славяне сохраняли свою групповую жизнь даже в окружении американцев, находящихся под влиянием западной цивилизации. Во-первых, вследствие колониального образа жизни Америка не могла основательно внушить новым популяциям культурную идею, в отличие от европейских наций, оставшихся на родине. Во-вторых, огромные, многомиллионные массы уже своей величиной создавали в американском организме патологические условия. Даже имея западноевропейских предков, например французских или испанских, эти миллионы создали бы политически-паразитическую группу. Естественно, такая группа в итоге должна была бы раствориться, но пока процесс не завершился, она оказывала бы деформирующее влияние на американскую политику. В свою очередь многомиллионные славянские группы, лидеры которых пользуются возможностью поддерживать их прочное единство, в лучшем случае будут очень медленно растворяться в американской популяции-хозяине.

В Америке существуют и более мелкие паразитические группы, каждая из которых замещает неродившихся американцев, приводя к прискорбным взрывам ненависти и раздражения, истощающих и искривляющих сверхличную жизнь. Примерами являются японская, левантийская и русская группы.

На первый взгляд может показаться, что американский прецедент опровергает изложенные выше взгляды XX века на расу, но на самом деле это не так. Американский пример — не критерий для Европы: колония обладает пониженной культурной чувствительностью и, соответственно, меньшей культурной силой и ассимилятивной энергией. Иными словами, она меньше способна к адаптации , чем материнская почва.

Америка — это пример не чрезмерной, а как раз недостаточной ассимиляции. Инородные группы (либо только политически чуждые, такие как западная группа в другой западной нации, либо совершенно чуждые, как еврей в теле западного хозяина) являются паразитическими только до тех пор, пока остаются группами. Когда они растворяются, целостность ассимилирующей популяции возрастает. То, что это произошло в результате иммиграции, а не избыточного прироста местного населения, не важно. Сам факт, что они смогли ассимилироваться, отрицает их чужеродность в паразитическом смысле.

Изучая культурный паразитизм в Америке, не следует упускать из виду, что американское население на протяжении XIX столетия приняло в свою кровеносную систему многие миллионы немцев, ирландцев, англичан и скандинавов. В данном случае произошла полная ассимиляция, хотя в XX веке иммигранты в основном прибывали не из этих европейских стран. Что касается иммигрантов немецкого и ирландского происхождения, армии янки в войне Севера и Юга использовали их в большом количестве и весьма успешно, чего не было бы в случае культурно чуждых групп, например евреев и славян.

Америку называют плавильным котлом. Это неверно, поскольку большие группы инокультурного происхождения ни с кем не «сплавились» и сохранили обособленность. При этом культурно родственные группы ассимилировались сразу, то есть за одно поколение. Вот почему расовые воззрения XX века справедливы также в отношении происходящего на американской сцене.

Группы, не подвергшиеся ассимиляции, составляют в Америке от одной трети до половины ее населения. Славянские группы ассимилируются очень медленно, но если бы они полностью исчезли, остальных культурно-паразитических групп оказалось бы достаточно для создания в Америке крайне серьезных патологических условий.

Устаревшие представления вертикального расизма не позволяют сделать никакого вывода из американского прецедента, поскольку он свидетельствует не о смешиваемости, а именно о несмешиваемости рас. Все паразитические группы были оторваны от прежних ландшафтов, однако новых духовных связей не образовали. Только безземельный еврей, несущий в себе самом нацию, церковь, государство, народ, расу и культуру, сохранил древние корни.

Феномен культурного паразитизма, даже отделенный от этики, все равно остается политическим. Нет смысла размышлять о культурно чуждых группах в терминах восхищения и порицания, ненависти и «терпимости». Войны, бунты, массовые убийства, разрушение, растрачивание сил на бессмысленные внутренние конфликты — все эти явления, неизбежно возникающие, когда хозяин потакает культурному паразиту, продолжаются до тех пор, пока сохраняются патологические условия.

Когда культурный паразитизм вызывает иммунную реакцию, он оказывает вдвое большее поражающее воздействие на тело культуры и ее наций. Лихорадка — это признак сопротивления человека болезни, но это не значит, что она полезна для здоровья: ее смысл исключительно негативен, и это часть болезни, пусть даже спасительная. Такие иммунные реакции, как антияпонизм, антисемитизм и антиафриканизм Америки, столь же нежелательны, как и обстоятельства, с которыми они борются. Аналогично нет ничего хорошего в европейском антисемитизме, тем более когда он гипертрофирован и может легко перерасти в другой тип культурной патологии. Это осложнение, которым при определенных условиях сопровождается культурный паразитизм, мы называем культурной дисторсией.

Могучая судьба высокой культуры имеет такую же власть над ее организмом, как судьба растения — над растением, человеческая судьба — над человеком. Однако эта власть, какой бы громадной и внутренне неоспоримой она ни была, не абсолютна. Она органична, а организм есть соотношение внутреннего и внешнего , микрокосма и макрокосма. Если никакая внутренняя сила не может противиться судьбе организма, то внешние силы иногда способны — на всех уровнях жизни — вызвать его болезнь и смерть. Микроорганизмы, проникающие в тело человека, вызывают болезнь по той причине, что благополучные для них условия жизни гибельны для человека. Микроорганизмы — это внешняя сила, несмотря на то, что работают внутри человеческого организма. Внешнее здесь понимается в духовном, а не в пространственном смысле. Внешним считается то, что обладает отдельным существованием независимо от того, как это выглядит физически. Все, связанное одной судьбой, суть одно; все, что имеет другую судьбу — иное. Это определяется не географией, а духовностью. Во время войны предатель внутри крепости стоит половины осадившей ее армии. Находясь внутри крепости, он, тем не менее, является для нее внешним.