Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Слова «Америка» и «американец» совершенно лишились духовно-национального смысла и стали чисто идеологическими. Все, кто прибыл в Америку, ipso facto становились американцами, несмотря на то, что сохраняли свой язык, жили своими расово-национальными группами, поддерживали свои старые связи с Россией, Юго-Восточной Европой или Восточным Средиземноморьем, а с Америкой состояли в чисто экономических отношениях. В то же время коренные американцы, исторически представлявшие собой новую единицу западной цивилизации под названием «американский народ», ipso facto не были американцами. Если они питали некие национальные чувства исключительности, то оказывались «неамериканцами». Подобная переоценка ценностей неизменно сопровождает культурную дисторсию и является сверхличной насущной потребностью дистортера. Ценности культуры-хозяина или колонии-хозяина враждебны его жизнедеятельности: принять их, значит исчезнуть как единица высшего порядка. Ассимиляция евреев означала бы исчезновение еврейской идеи, еврейской культурно-государственно-национально-народно-религиозной расы. Воюя в Америке с националистическими чувствами, еврейская идея борется за свое существование перед лицом враждебной западной цивилизации. Надо отдать должное политическому мастерству еврейских лидеров, которым удалось отождествить еврейскую идею с Америкой и навесить на американский национализм ярлык «неамериканского».

Для внутренней истории Америки особое значение имеют четыре эпохи: 1789, 1828, 1865 и 1933 гг. В 1789 г. благодаря принятию Конституции образовался Союз колоний. В 1828-м окончательное поражение потерпела федералистская партия — единственная авторитарная сила Союза. В 1865-м произошла полная финансиализация континента, но также сформировался особый характер американского народа. Однако в 1865 г. было устранено последнее препятствие для экономической одержимости и проложена дорога, которая привела к полному триумфу культурного дистортера, состоявшемуся в 1933-м. В будущей истории Запада этот год будет записан как дата американской революции или, точнее, ее первого этапа, поскольку с этого момента культурная дисторсия начала проникать в остальные сферы американской жизни: правительство, армию, администрацию, судоустройство.

Тем не менее, эта эпоха прошла незамеченной не только огромными массами американцев (что неудивительно), но также и многими хранителями американского национального чувства. Глубинный смысл событий открылся не сразу. Для населения и внешнего мира все выглядело так, что произошла просто смена администрации, замена одного партийного бизнеса другим. Гигантская революция, которая в европейской стране привела бы к войне, в политически несознательной стране была осуществлена ловко и незаметно.

Новый режим сразу же вызвал серьезную оппозицию, поскольку, руководствуясь внутренней необходимостью, он приступил к выполнению программы, враждебной и во всех смыслах деструктивной по отношению к американскому национальному чувству.

Блестящий политический инстинкт культурных чужаков позволил им полностью овладеть техникой американских партийных состязаний, и они прибрали к рукам оппозиционную партию. Выборы с тех пор превратились в пышный спектакль и уже не обеспечивали реальной возможности смены режима, всего лишь меняя одну партию культурного дистортера на другую.

На первых этапах революции дистортер адаптировал к своей политике иностранные дела. В 1934 г. режим добился дипломатического признания большевистской России, откуда прибыл Литвинов-Финкельштейн, поздравивший вашингтонский режим с победой. Это был первый шаг к формированию американо-большевистской коалиции против Европы. Пока что режим занимался консолидацией своей власти и должен был действовать осторожно, поскольку в 1936-м еще сохранялась возможность национального восстания против него старым способом — голосованием.

Уступая общественному интересу к внутренним делам, дистортер сделал предметом «выборов» 1936 г. домашние вопросы. Это были последние в американской истории выборы, на которых еще сохранялась слабая возможность для победы национальной революции с помощью старой избирательной техники. После этого выборы организовывались только таким способом, чтобы режим культурного дистортера мог оставаться у власти.

Культурная дисторсия в Америке, как и во всей западной цивилизации, была способна только искривить, извратить и обмануть душу хозяина. Она не могла ни убить ее, ни трансформировать. Американские идиопатические тенденции, вызванные разрушительным влиянием рационализма и материализма, создавали возможности, которыми воспользовался культурный дистортер. Его метод состоял в том, чтобы подхватывать эти тенденции и сводить на нет, ссылаясь при этом на рационалистические доктрины, также являвшиеся продуктом цивилизационного кризиса и служившие полурелигиозным основанием для разрушительной деятельности. Например, «эгалитарная» риторика Декларации независимости 1775 г. и благонамеренные пошлости Линкольна и других партийных политиков были использованы для пропаганды «терпимости», требующей от американцев, чтобы они никоим образом, даже в мыслях, не могли дискриминировать евреев. Эта пропаганда распространялась на всех уровнях, от высших официальных кругов до семьи, школы и церкви.

Мощным инструментом культурной дисторсии стало негритянское движение, организованное вскоре после захвата власти в 1933-м. Кроме того, создавались препятствия для ассимиляции многочисленных инородных групп последней иммиграции, которым искусственно мешали стать американцами, ведь любая инакомыслящая группа в Америке может послужить целям культурной дисторсии. Например, польская группа оказалась очень полезной для агитации за войну осенью 1939 г. Значение этих инородных групп хорошо подтверждается тем, что в 1947 г. только 3/4 всего населения Америки составляли ее белые уроженцы, только у 55 % населения оба родителя родились в Америке, тогда как более 20 % имели одного родителя, родившегося за рубежом, и почти 15 % населения сами являлись иммигрантами. В Америке выходит больше тысячи газет и журналов на сорока иностранных языках.

Цель состояла в том, чтобы загнать коренное американское население в глухую оборону, а привилегированное положение обеспечить культурному дистортеру, реализующему абсолютно чуждую идею, и постепенно уничтожить американское национальное чувство. Культурная дисторсия никогда не достигла бы такой степени в Европе с ее высокой культурной восприимчивостью, а также с ощущением европейской исключительности даже в демократически-материалистических условиях.