Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

В определенное время и в определенных обстоятельствах политическая организация входит в фазу тотальной организации — «тотальное государство». Одни государства нейтральны в религиозных вопросах, другие провозглашают официальную религию. Одним государствам в XIX веке экономика была более или менее безразлична, другие вмешивались в экономическую жизнь. В XX веке все государства стали участвовать в решении экономических вопросов. Для описания этого вмешательства в разных государствах используется разная терминология, а степень вмешательства зависит от потребностей организма. Так, организм с достаточными экономическими ресурсами будет вмешиваться в меньшей степени, чем тот, который вынужден считать каждую крупицу работы и материала. Но это не отменяет того факта, что в XX веке все государства вмешиваются в экономику.

На закон суверенитета не влияет тот факт, что в данном организме некая внутренняя сила, скажем, религия или экономика, может оказаться сильнее правительства. Это вполне возможно и часто случается. Если эта внутренняя сила еще не в состоянии мешать правительству, значит она еще не является политической; если она способна лишь на то, чтобы поставить правительство в тупик, но не организовать войну, она еще не сформировалась как политическая единица. Если никто не решается на вражду или войну, в этом еще нет политики. Следовательно, другие единицы, сохраняющие свой политический характер, могут либо игнорировать больную единицу, выстраивающую свои комбинации, либо могут атаковать ее с хорошим исходным перевесом.

Поэтому закон суверенитета также экзистенциален. Он описывает здоровый организм на пути к завершению. Там, где этот закон не соблюдается, организм по отношению к другим организмам того же рода находится в подвешенном состоянии, и если такие условия продлятся, политический организм исчезнет. Лучшей иллюстрацией экзистенциального характера закона суверенитета была анархическая Польша XVIII века. Слабость и болезнь доводила ее организм до неоднократных разделов.

В западной цивилизации XIX века относительный нейтралитет различных государств и, следовательно, явное бессилие государств перед тактикой внутренних экономических единиц, то есть тред-юнионов с их забастовками, заставила либералов и интеллектуалов объявить (как оказалось, несколько преждевременно), что государство умерло.

«Этот колосс мертв», — заявили французские и итальянские синдикалисты. Их услышали остальные рационалисты, и Отто фон Гирке выступил со своей доктриной «изначального равенства всех человеческих групп». Это был, конечно, способ отрицания верховенства государства, но полемический, а не фактический. Интеллектуалы хотели смерти государства, поэтому объявили о его конце как о свершившемся факте. Эта теория получила известность как доктрина «плюралистического государства». Свои философские основания и политическую теологию она взяла из прагматизма — философии духовного материализма, возникшей в Америке. Прагматизм объявил предрассудком и пережитком схоластики любые поиски высшего единства в какой бы то ни было области, даже в естествознании. Это означало, что не может быть никакого Космоса и, стало быть, государства. Подобные воззрения были особенно популярны среди членов Второго интернационала, в котором преобладал либеральный настрой. Полюсами его образа мысли были, с одной стороны, синдикализм, а с другой — гуманизм. Жизнь «индивида» «в обществе» сводилась к членству во множестве организаций — экономическом предприятии, семье, церкви, атлетическом клубе, тред-юнионе, нации, государстве, — но ни одна из этих организаций не обладала суверенитетом над другими, и все были политически нейтральны. Борющийся коммунистический пролетариат в таком плюралистическом государстве также становился политически нейтральным тред-юнионом или партией. Все организации могли предъявлять свои требования к индивиду, связанному «множеством обязательств и лояльностей». Организации могли иметь отношения и взаимные интересы, но не подчинялись государству, являвшемуся только одной из организаций и даже не primes inter pares [61] Первый среди равных ( лат. ) — Примеч. пер. .

Разумеется, описанное плюралистическое государство не представляет собой политический организм. При внешней угрозе оно может либо сразу сдаться, либо вступить в борьбу, в результате чего сразу стать политическим организмом, положив конец «плюрализму». Такая плюралистическая вещь политически нежизнеспособна. Всегда существует возможность внешней угрозы или внутренней природной катастрофы — засухи, голода или землетрясения. Они неизбежно приводят к централизации или появлению группы с политическими инстинктами, целью которой становится тотальное подчинение себе всех остальных, невзирая на тонкую теорию «плюралистического» государства. До 1914 г. примерно такой была Америка, но с 1921 по 1933 г. она временно вернулась к плюрализму. С этим «плюралистическим государством» было покончено в 1933-м, когда одна группа захватила власть тотальным образом.

Все политические теории, подобные «плюралистическому государству», «диктатуре пролетариата», «Rechtstaat» [62] Правовое государство ( нем. ) — Примеч. пер. , «системе сдержек и противовесов», приобретают политическое значение, если входят в моду. Это значение двоякое: во-первых, все подобные теории безапелляционны и спорны, а требуя изменений внутреннего устройства государства, самим своим существованием показывают, что государство, которым они недовольны, заболело. Во-вторых, они являются техникой дальнейшего ослабления государства, создавая реальные противоречия, накаляющиеся до размежевания на друзей и врагов, то есть до гражданской войны.

XIX век был пиком применения теорий в качестве политических технологий. В XXI веке будет столь же трудно разобраться в идее «диктатуры пролетариата», как нам понять, почему вокруг теории Руссо могли разгореться столь сильные политические страсти. Ужасный кризис, случающийся со всеми высокими культурами, когда они достигают своей последней великой фазы — цивилизации как экстериоризации культурной души, приходится на момент рождения рационализма. Как сказал Наполеон, «на мостовых Франции резвится интеллект». Интеллект, будучи направленной вовне, анализирующей и препарирующей способностью души, обнаруживает себя также в политике. В результате мы сталкиваемся с паводком теорий, понижением внутреннего авторитета всех государств и постановкой этого авторитета под сомнение.