Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Таким образом, сам культурный слой делится на творцов и ценителей . Последние по мере возможности транслируют великие достижения вниз. Это делается для того, чтобы культурный слой пополнялся высококачественным материалом, где бы он ни зарождался. Процесс пополнения происходит постоянно, поскольку культурный слой не является наследственным в прямом смысле. Принадлежность к культурному слою определяется чисто духовным уровнем представителей данной культуры. Он не имеет экономической, политической, социальной или иной маркировки. Некоторые из его самых ярких представителей жили и умирали в нужде: например, Бетховен и Шуберт. Других, столь же одаренных, но менее стойких, нищета удушила, как Чаттертона. Многие творцы при жизни оставались неизвестными: Мендель, Кьеркегор, Коперник. Других ошибочно считали просто талантливыми, как Шекспира и Рембрандта.

Культурный слой никоим образом не воспринимается современниками и его представителями как нечто единое. Подобно культуре, которую этот слой несет, сам он невидим . Ему нельзя дать материалистического описания, приемлемого для интеллектуалов, поскольку здесь мы имеем дело с областью психики. Однако даже интеллектуалам должно быть ясно, что Европа или Америка погрузятся в материальный хаос, из которого придется выходить годами, если лишить их нескольких тысяч представителей высших технических рангов. Эти специалисты являются частью культурного слоя, хотя он связан не только с профессией. Разумеется, и техники, и экономические или военные лидеры играют второстепенную роль в культурной драме. Самой важной частью этого слоя в любое время является группа хранителей высшей идеи. Например, во времена Данте высшими символами реальности были император и папа, и лучших представителей культурного слоя тогда можно было видеть на службе у одного из этих символов. Затем высшая символическая сила перешла к династиям, и на протяжении столетий своего существования династическая политика держалась на их жизнях.

С приходом просвещения и рационализма весь Запад погрузился в продолжительный кризис, затронувший также и культурный слой. По нему прошел раскол прежде небывалой глубины, и только теперь, по прошествии двух веков, можно восстановить его изначальное единство. Я говорю «прежде небывалой», так как не следует полагать, что культурный слой когда-либо был чем-то наподобие интернационала или франкмасонства. Напротив, он давал лидеров для обеих сторон любой войны или тенденции.

В пределах культурного слоя ведется постоянная борьба между традицией и новаторством. Сильная, витальная часть, естественно, связана с новым, устремленным вперед развитием, утверждающим новую эпоху. Роль же традиции в том, чтобы обеспечить преемственность. Традиция — это память сверхличной души. Она следит, чтобы во всяком новшестве присутствовал свойственный великому прошлому творческий дух.

Кризис рационализма столь же тяжело отразился на высшем слое, как и на всем организме. Такой шаг вперед, как демократия, в итоге оказался позитивным, поскольку история свидетельствует о необходимости этой жизненной фазы культуры. Но этот шаг трудно было сделать людям, посвятившим свои жизни созиданию и творчеству, потому что мобилизация масс несет разрушение. Шаг от культуры к цивилизации равносилен падению, с него начинается угасание. По этой причине лидеры, укорененные в культуре, всеми силами сопротивлялись демократической революции: Бёрк, Гёте, Гегель, Шопенгауэр, Меттерних, Веллингтон, Карлейль, Ницше.

Культурный слой, состоящий из творцов и ценителей, как таковой невидим. Он не соответствует ни экономическому, ни социальному классу, ни знати, ни аристократии, ни профессии. Отнюдь не все его представители являются публичными фигурами. Однако своим существованием этот слой актуализирует в мире высокую культуру. Если бы существовал процесс, посредством которого можно было бы отобрать всех представителей этого слоя, неевропейские силы наверняка попытались бы истребить его ради уничтожения Запада. Но эта попытка оказалась бы неудачной, поскольку данный слой воспроизводится культурой, и после долгого периода хаоса (поколение или два, в зависимости от обстоятельств) этот культурный орган появился бы снова, включив в себя потомков завоевателей, которые тоже подчинились бы идее. Возможности, существующие в этом отношении, будут рассмотрены ниже.

Для политической эпохи вполне естественно, что лучшие умы посвящают себя политике и войне. Героями здесь становятся те, кто способен на самоотречение и самопожертвование. Война и политика — это преимущественно поле героизма и, с культурной точки зрения, жертвы в этой области не бывают напрасными, потому что сама война есть выражение культуры. С рационалистических позиций выглядит глупо посвящать свою жизнь идее, какой бы она ни была. Тем не менее, жизнь в своей органической реальности не подчиняется рационализму, который во всем стремится к посредственности. Поэтому из каждого поколения отбираются лучшие и побуждаются к служению культуре. Благороднейшие из всех — это герои, умирающие за идею, но героем может быть не каждый, поэтому остальные за идею живут.

Непременное качество человека этого уровня — его духовная восприимчивость , обеспечивающая ему больше впечатлений, чем получают другие. Это сочетается с более сложными внутренними возможностями , которые упорядочивают массу впечатлений. Такой человек может почувствовать дух времени еще до того, как он выразится и восторжествует. Отстаивание вещей, «опережающих время» — еще одна особенность всех великих людей, но в этом же одна из причин их гибели от насильственной смерти. Эти люди жили в мире более реальном, чем мир «реалистов». Именно разъяренные «реалисты» сожгли Савонаролу, за которым они без вопросов последовали бы через поколение или два.

На протяжении долгих веков существования культуры этот жизненный уровень представлял собой только душевно-культурное единство, но с наступлением поздней цивилизации (середина XX века) доминантной идеей всей культуры становится политика. Фраза Наполеона «Судьба — это политика» теперь еще более справедлива, чем когда он это сказал. Сегодня друг другу противостоят две идеи: демократия и авторитет , и только за одной из них будущее. Движение вперед сейчас обеспечивает только авторитет, поэтому более сильные и жизненные творческие элементы культурного слоя, ставшего теперь культурно-политическим, служат возрождению авторитета.

Поскольку в эпоху, когда качество вновь утверждает себя перед количеством, культурный слой достигает своего наивысшего значения, и его следует определить как можно более точно. Принадлежность к этому слою решительно не имеет ничего общего с известностью . О Вагнере, Ибсене, Кромвеле никто не слышал в первую половину жизни, тем не менее, они уже тогда находились на этом жизненном уровне. Понятие известности связано с идеей культурного слоя следующим образом: любой человек, известный в какой-либо области, а также обладающий внутренним даром видения, понимания или творчества , принадлежит к этому слою по природе. Однако известность может прийти случайно, в связи с рождением или удачей, и европейцы стали свидетелями двух периодов недавней истории (после первых двух мировых войн), когда почти все ведущие политики Европы были обывателями, поднявшимися наверх только благодаря случайности и дисторсии высшего организма.