Христиан Вольф - Христиан Вольф и философия в России

Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что и допущение множества понятий возможных миров отнюдь не ведет к преодолению фатализма: во-первых, свободный выбор божественной воли ограничен количеством представленных ей божественным рассудком понятий, причем последние рассматриваются не столько как «изобретенные», а как уже данные и мыслимые рассудком с необходимостью. Вольф нигде не уточняет, сколько именно понятий возможных миров изобретает и мыслит бесконечный рассудок Бога; вопрос же о том, продолжается ли этот процесс «изобретения», или он уже закончен — остается без ответа. И именно этим сугубо логицистская позиция Вольфа отличается от плюралистической и динамической точки зрения Лейбница, у которого этот процесс, а тем более сам акт творения мира Богом как «производящей причиной», мыслится в форме «некоторого рода эманаций», т. е. непрерывного и бесконечного процесса сотворения монад [28. T. 1. С. 138; Т. 3. С. 124, 364, 379; см анализ этого вопроса: 26. С. 108—121].

У Вольфа же процесс «изобретения» Богом понятий возможных миров фактически предстает как законченный или завершенный, а потому и отпадает возможность того, что Бог «изобретет» еще одно понятие мира, которое окажется еще «лучше», чем все изобретенные им до этого. Следовательно, и божественная воля вынуждена иметь дела только с теми понятиями миров, которые уже предоставлены в ее распоряжение рассудком, причем в виде «готовых», завершенных и замкнутых в себе понятий с вполне определенным объемом или количеством внутренних предикатов, признаков или свойств, которые также мыслятся Богом как логически возможные, т. е. с аналитической необходимостью. Более того, свой свободный выбор одного из возможных понятий воля осуществляет не произвольно, по одному лишь субъективному желанию или случайно, но на основании их сравнения и оценки с точки зрения согласованности, упорядоченности, единства многообразия частей или предикатов внутри каждого из них, т. е. с точки зрения их правильной логической формы, которая, по существу, и оказывается единственным критерием их совершенства и основанием избрания одного из них в качестве «лучшего». Никакого другого критерия совершенства у Вольфа просто не существует и существовать не может, поскольку ни о каком содержании понятий других возможных миров мы не знаем (во всяком случае, автор «Метафизики» об этом ничего не говорит, из чего можно сделать вывод, что и «сам Бог» об этом ему ничего не сообщил).

Иначе говоря, свободный выбор воли оказывается обусловленным понятием совершенства, которое по существу выступает у Вольфа как синоним логической необходимости и формального единства, с какими рассудок мыслит понятие возможного мира, аналитически и заранее зная все его «правильное», упорядоченное и согласованное устройство. И хотя он заявляет, что из предварительного знания Богом всех возможных миров не вытекает никакой метафизической необходимости, которая предопределяла бы его выбор «лучшего» из них [1, § 968—971], тем не менее, свобода выбора оказывается не более чем фикцией, а случайность избранного мира — терминологическим лукавством.

В самом деле, выбор воли оказывается свободным и случайным ровно настолько, насколько за ней признается или допускается возможность выбора «худшего» из «лучших» миров или предпочтения «плохого» перед «хорошим». Но такого рода желание вряд ли можно считать проявлением свободы воли, оно скорее является выражением ее неразумия или заблуждения, т. е. ее несовершенства и слабости, что по отношению к совершенной божественной воле недопустимо. А потому, на самом деле, ее «свободный выбор» лучшего мира оказывается не более чем осознанной необходимостью, а ее «охотное желание» или «добровольная склонность» к лучшему — всего лишь вынужденным подчинением совершенству понятия мира, которое в свою очередь оказывается именно «лучшим», т. е. в конечном итоге необходимым, но отнюдь не случайным.

Легко видеть, что все трудности, с которыми здесь сталкивается Вольф, были вызваны самой его трактовкой понятия совершенства, существенно отличной от точки зрения Лейбница. У последнего это понятие было связано с идеей «ми-нимакс», согласно которой, совершенство означало единство или предельную совместимость формальной правильности и простоты понятия мира с его максимальной содержательной полнотой, причем сама эта совместимость трактовалось им динамически, как некоторый универсальный и бесконечный процесс становления. Кроме того, у Лейбница понятие совершенства было тесно связано с понятием внутренней представляющей силы монад или субстанций, с их стремлением к самоосуществлению или полноте своего самовыражения и т. п. Различия же по степеням совершенства он пытался представить в форме развития монад по степени активности их представляющей силы, т. е. качественного перехода от смутного и темного их состояния к ясному и отчетливому или, соответственно, от пассивной неживой материи к живой, или органической, материи, а затем к душам животных и к разумным душам, или духам, людей [28. T. 1.

С. 301, 405, 418].

Такого рода динамическая, деятельная трактовка субстанции и понятия совершенства, позволяла Лейбницу избежать тех непреодолимых трудностей, с которыми столкнулся Вольф, заменив понятие монады на понятие «простых вещей», и по сути лишив их какой-либо внутренней силы, стремления к саморазвитию и т. д. Соответственно, столь же бедным и плоским оказывается у Вольфа и понятие совершенства, которое фактически совпадает у него с неким ставшим, завершенным, раз и навсегда данным понятием мира, понимаемом исключительно с точки зрения его «правильного» и необходимого механикоматематического устройства. Под понятием совершенства он имеет в виду прежде всего формальное, непротиворечивое единство, связность, «чистый» порядок и полную согласованность всего многообразия в мире, который целиком и полностью соответствует тому понятию «лучшего» мира, которое Бог мыслит «сразу» и отчетливо, «заранее» и аналитически зная «в мельчайших частях» все его вещи, их будущие изменения и т. д. и т. п. [1, § 959—972].

Однако исходя из такого сугубо формального понимания совершенства, между множеством понятий миров просто невозможно установить и провести сколько-нибудь существенные различия. С точки зрения сугубо формальных критериев совершенства как внутренней непротиворечивости или согласованности и т. п., все понятия возможных миров оказываются практически неразличимыми и уж во всяком случае логически равноценными или одинаково совершенными (в этом смысле весьма показательно, что для иллюстрации возможности свободного выбора Вольф приводит пример с тремя монетами, из которых мы выбираем ту, которая нам более всего «нравится») [1, § 987]. Поэтому допущение Вольфом множества понятий возможных миров оказывается абсолютно бессодержательным, а по сути дела бесполезным и ничем не обоснованным, не говоря о том, что оно ставит под вопрос продуктивность, да и необходимость самой способности Бога к их «изобретению».