Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

Впрочем, точности ради следует отметить, что различие в пунктуации может изменить смысл Плутарховой фразы, так что эпитет гнусный будет относиться к словам земной поклон, а не повержение к стопам. Латинский переводчик предпочел то самое значение, которое подсказала память участнику беседы. Как бы то ни было, в целом наше замечание остается в силе. — Прим. изд.

6. (Стр. 476. «Рутилий весьма сердит на Тита и Помпея за то, что они завоевали злополучную эту Иудею, заражающую ныне весь мир»)

Полагаю, читатель не откажется прочесть следующие стихи Рутилия:

Atque utinam nunquam Judaea subacta fuisset Pompeii bellis imperioque Titi!

Latius excisae pestis contagia serpunt Victoresque suos natio victa premit.

То есть «Если бы богам было угодно, чтобы Иудея так никогда и не подчинилась оружию Помпея и Тита! Вследствие завоевания извергаемый ею яд распространяется все шире, и побежденный народ бесчестит своих победителей». В самом деле, эти слова — тем более сказанные в пятом веке — могли, вероятно, обозначать только христиан. Именно так и понял их многоученый Гюэ в своих «Евангельских доказательствах» (Положение III, § 21). Между тем, один весьма искусный толкователь Священного Писания (продемонстрировавший в своих комментариях такое изобилие всевозможной эрудиции, что порою она представляется выставленной напоказ) держится противоположного мнения, полагая, что в данном месте речь идет у Рутилия единственно о евреях (Dissertazioni е lezioni de S. Scrittura del P. Nicolai délia Compagnia di Gesù. Firenze, 1756, in 4°, t. I, Dissert, prim., p. 138). (30)И не удивительно: столь трудно прийти здесь к ясному пониманию и с точностью различить обе религии в трудах языческих авторов!

7. (Стр. 476. «...Сенека, с религией этой превосходно знакомый»)

Он знал ее настолько хорошо, что сумел определить основную ее черту в одном не дошедшем до нас сочинении, отрывок из которого сохранил бл. Августин: «Среди евреев, — говорит Сенека, — есть люди, познавшие истинный смысл своих таинств; толпа же не ведает, почему делает она то, что делает» (Seneca apud s. Augus-tinum in lib. De civitate Dei, lib. VII, cap. 11). (3,)

A разве сам бл. Августин не сказал, что «очень немногие разумели смысл таинств, хотя совершали их многие» (ibid., lib. X, cap. 16). Ориген пишет более подробно и определенно: «Есть ли зрелище более прекрасное, чем иудеи, которых с колыбели учили о бессмертии души и о наградах и наказаниях в иной жизни? Впрочем, детям и взрослым детям все это излагалось лишь под мифологической оболочкой. Но для тех, кто искал слова истины и стремился с его помощью проникнуть в смысл таинств, мифология эта, если можно так выразиться, преобразилась в истину (Origenis Contra Celsum, lib. V, n° 42, Opp., edit. Ruæi, 1.1, p. 610, col. 2, Litt. D). (32)Не менее замечательно и то, что говорит он в другом месте: «Христианское учение о воскресении мертвых, о божьем суде, о наградах и наказаниях в жизни будущей отнюдь не ново: это древние догматы иудаизма» (ibid., lib. II, п° 1,4).

Евсевий (33)(цитируемый знаменитым Гюэ) выражается совершенно в том же смысле. Вот его собственные слова: «У иудеев толпа подчинялась букве закона и мелочным обрядам, лишенным для нее всякого смысла; но глубокие умы, сбросившие это рабское иго, устремились к аллегорическому истолкованию Писания и к изучению некоей божественной философии, недоступной для большинства» (Гюэ. Евангельские доказательства, т. III, Положение IX, гл. 171, №8).

Эта традиция (или предание) и есть истинная и возвышенная Каббала, (34)по отношению к которой каббала нынешняя — лишь незаконная и безобразная дочь.

8. (Стр. 477. «...Ньютон в своей хронологии не преминул воздать ему полную справедливость...»)

Мне неизвестно, что говорил Ньютон о еврейском календаре в своей хронологии, но он сделал мимоходом замечание о нем в книге, о которой с полным правом можно сказать: «Многие о ней рассуждали, но немногие ее постигли», т. е. в Комментариях к Апокалипсису. Он выражается лаконично (но как истинный оракул): Judaei usi non sunt vitioso cyclo (Isaaci Newtoni Ad Dan. proph. vatic. nec non, etc., Opus posthumum, Amsterdam, 1737, in 4°, cap. II, p. ИЗ (лат. перевод Зюдермана)).

Скалигер, (35)весьма авторитетный в этой области судья, утверждает, что «нет ничего более точного и совершенного, чем счет годов у иудеев»; он даже советует тем, кто ведет подобные подсчеты ныне, учиться у евреев, и без особых церемоний рекомендует им «или пойти в эту школу, или помалкивать» (Scaliger. De emendatione temporis. Genevae, 1629, in fol., lib. VIII, p. 656). (36)В другом месте он пишет: Наес sunt in-geniosissima, etc... methodum hujus computi lunaris argutissimam et elegantissimam esse nemo harum rerum paulo peritus infitiabitur (ibid., lib. VII, p. 640). — Прим, изд.

9. (Стр. 478. «...хранение секретнейших архивов в Экбатанах вверено было людям, избранным среди этого народа»)

Какого бы почтения ни заслуживал этот по справедливости знаменитый раввин (Моисей Маймонид), однако по конкретному поводу экбатанских архивов я желал бы все-таки установить, на какие источники он опирался, чего я не в состоянии сделать сейчас. Что же касается огромных поселений евреев по ту сторону Евфрата, где они в самом деле добились могущества, то на этот счет не может быть ни малейших сомнений (См. Посольство Филона inter opéra graec. et lat. Genevae, 1613, in fol., p. 792, Litt. В.).

10. (Стр. 478. Юн (Аристотель) беседовал в Азии с одним евреем, и рядом с ним самые выдающиеся ученые Греции показались Аристотелю какими-то жалкими варварами»)

Кунеус действительно говорит: Tanta eruditione ас scientia hominem uti prae illo omnes Graeci qui aderant trunci et stipites esse viderentur (Elzevir, 1632, lib. I, cap. IV, p. 26). Однако этот автор (вообще сведущий и точный) в данном случае позволил себе легкую гиперболу, если это не было простой ошибкой памяти. Аристотель восхваляет упомянутого еврея как человека любезного, гостеприимного, добродетельного, на редкость целомудренного, ученого и красноречивого. Он добавляет, что «из беседы с ним можно было многому научиться», но никаких сравнений, оскорбительных для греков, не делает. Так что я не знаю, откуда Кунеус взял эти свои trunci и эти stipites. И потом, участнику беседы, похоже, не известно, что говорит здесь в сущности не сам Аристотель, а его ученик Клеарх, который и вкладывает эти слова в уста Аристотеля в диалоге собственного сочинения (см. фрагмент Клеарха в сочинении Иосифа против Апиона: кн. I, гл. VIII, перев. Арно и Д’Андильи). — Прим. изд.

11. (Стр. 478. «Перевод священных книг на язык, ставший языком вселенной...»)

Задолго до Септуагинты уже существовал неполный греческий перевод Библии (см. предисловие к Библии Бейерлинга, (37)Антверпен, 3 тт., in fol.; Фрере. шЗащита хронологии, с. 264; Уроки истории, т. I, с. 616; Балтус. шЗащита Отцов церкви и т. д., гл. XX. Париж, 1711, in 4°,

с. 614 и слл.).

В данном случае можно обойтись и без особых доказательств, ибо официальный перевод, выполненный по приказу Птолемея, с необходимостью предполагает не просто известность, но славу, которой пользовалась эта книга. В самом деле, невозможно желать того, чего не знаешь. И какой государь мог повелеть перевести книгу — тем более, такую книгу! — если бы не побуждало его к тому всеобщее желание, в свою очередь основанное на огромном интересе, который вызывала эта книга?