Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

MI-BRA. 56 56 Мне неизвестно, у какого путешественника заимствован рассказ о Mibra, но, вероятно, он основан на достоверном источнике.

Кавалер. Было весьма любопытно слушать, г-н граф, как вы с некоторой пространностью трактовали встретившийся на нашем пути вопрос. Но у вас при этом часто мелькали выражения, уводившие меня в сторону от предмета, выражения, по поводу которых, надеюсь, вы еще объяснитесь. Вы, например, как бы между прочим заметили, что «вопрос о происхождении языка и вопрос о происхождении идей тождественны». Я бы охотно послушал ваши рассуждения на этот счет, ибо мне часто доводилось слышать разговоры о некоторых сочинениях, посвященных происхождению идей, а иные из них я даже читал. Но беспокойная жизнь, которую я так долго вел, а может быть, и отсутствие хорошего «пролагателя пути»

(aplanisseur) — выражение это, как видите, не принадлежит к первобытному языку — так и не позволили мне во всем этом разобраться. Какой-то туман — рассеять его я не в силах — застилает от меня решение проблемы; и я склонен думать, что злонамеренность и недомыслие и здесь, как и в других случаях, сыграли заметную роль.

Граф. Ваши подозрения, дорогой кавалер, вполне оправданы. Осмелюсь утверждать, что я достаточно размышлял на эту тему, чтобы вас, по крайней мере, избавить от излишних трудов.

Прежде всего, однако, я хотел бы указать на то основание для нашего решения, которое должно предшествовать всем остальным. Это — авторитет. 57 57 Naturae ordo sic se habet, ut quum aliquid discimus, rationem praecedet auctoritas, — то есть естественный порядок вещей требует, чтобы в обучении авторитет всегда предшествовал разуму (s. Avgustini De moribus ecclesiae catholicae , cap. II ). (87) Человеческий разум явно неспособен руководить людьми, ибо весьма немногие могут правильно рассуждать, и никто не в силах хорошо рассуждать обо всем. А потому, что бы там ни говорили, следует всегда начинать с авторитета. Так взвесьте же голоса с той и с другой стороны, и вы увидите, что против происхождения идей из чувств выступают Пифагор, Платон, Цицерон, Ориген, св. Августин, Декарт, Кедворт, (88)Лами, (89)Полиньяк, (90)Паскаль, Николь/ 90Боссюэ, Фенелон, Лейбниц (92)и знаменитый Мальбранш, (93)который мог, конечно, порою ошибаться, следуя по дороге истины, но никогда с этой дороги не сходил. Я не стану называть защитников другой точки зрения, ибо их имена терзают мой слух. И пусть бы я сам ровно ничего в этом деле не понимал, я бы сделал выбор из одной лишь склонности к хорошему обществу и отвращения к дурной компании. 58 58 Такого мнения держался Цицерон: «По-моему. — говорит он, — можно назвать плебейскими всех философов, не входящих в общество Платона, Сократа и всего их семейства» — plebeii videntur appellandi omnes philosophi qui a Platone et Socrate et ab ea familia dissident (Ciceronis Tusculanae disputationes, I, 23). (94)

Представлю вам еще один предварительный аргумент, на мой взгляд, вполне убедительный. Я извлекаю его из гнусных следствий той нелепой системы, которая хотела бы, так сказать, материализовать происхождение наших идей. Полагаю, что ничего более унизительного и гибельного для человеческого разума просто не существует. Ведь именно из-за подобной теории разум лишился крыльев и ползает теперь в грязи, словно пресмыкающееся; из-за нее иссяк божественный источник поэзии и красноречия, из-за нее пришли в упадок все науки о человеке. 59 59 «Эта дивная теория, сводящая все к ощущениям, была придумана лишь для того, чтобы расчистить путь материализму. Теперь уже ясно, почему философия Локка (95) встретила столь теплый прием; вполне очевидны и ее последствия. Сорбонна по всей справедливости осудила ее как ложную, необоснованную и ведущую к чрезвычайно вредным выводам» (Бержье. т) Ист. и догм, трактат о рел. т. III, гл. V, ст. IV, § 14, с. 518). Это замечание вполне обоснованно: грубая система Локка открыла дорогу самому разнузданному материализму. С помощью своей мнимой «ясности», а в сущности — жалкой и убогой простоватости, Кондильяк ввел ее в моду в стране моды, и порок извлек из нее свои максимы, изловчившись сделать их доступными даже полному умственному ничтожеству. Из писем г-жи Деф-фан (97) видно, какую выгоду извлекала эта «ослепленная» из смехотворно ложной теории о том, что все идеи приходят к нам через чувства, и что за сооружение воздвигла она на этом пустом основании (in 8°, т. IV, письмо XLI, с. 339).

Кавалер. Не мое дело спорить о последствиях этой системы, но вот что касается ее защитников, дорогой друг, то, на мой взгляд, наряду с теми, чьи имена «терзают ваш слух*, здесь можно было бы упомянуть и весьма достойных особ.

Граф. Уверяю вас: их куда меньше, чем это обыкновенно полагают. Прежде всего замечу, что множество людей, произведенных в «великие* по воле прошлого столетия, вскоре перестанут быть — или казаться — таковыми. Грандиозный заговор нуждался в их славе — и он сфабриковал ее примерно так же, как делают ящик или шьют башмак. Но эта дутая репутация находится уже при последнем издыхании, и скоро ужасающая посредственность всех этих «великих людей* станет неисчерпаемой темой насмешек для всей Европы.

И к тому же из числа этих «достойных уважения имен* следует исключить действительно выдающихся философов, коих философская секта невпопад причислила к защитникам чувственного происхождения идей. Вы, г-н сенатор, должно быть, помните тот день, когда в книге Кабаниса (98)«О связи духовного и материального в человеке* 60 60 Париж, 1805, in 8 е , 2 тома, Крапле. мы с вами прочли одно место, где автор без всяких церемоний объявляет Гиппократа и Аристотеля сторонниками материалистической системы. По этому поводу я обратил ваше внимание на две неизменные черты современной ложной философии: невежество и бесстыдство. Люди, совершенно незнакомые с языками науки, и прежде всего — с греческим, в котором они и строчки не способны разобрать, подобные люди, говорю я, осмеливаются цитировать греческих философов и даже выносить

о них собственные суждения! Да если бы Кабанис открыл хорошее издание Гиппократа, вместо того чтобы цитировать из вторых рук или небрежно пролистать какой-то скверный перевод, то он бы увидел, что сочинение, которое он цитирует как принадлежащее Гиппократу, есть отрывок весьма сомнительного происхождения. 61 61 Упомянутое сочинение называется «Предписания» (Παραγγελίαι). По данному поводу можно справиться с двумя основными изданиями Гиппократа: Foëz (Женева, 1657, in fol, 2 тома.) и Ван дер Линден (Лейден, 1665, in 8 е , 2 тома), но прежде всего — с сочинением знаменитого Галлера «Artis medicae principes, etc.* (Lausannæ, 1786, in 8°, t. 11, c. 86); praef. in lib. «De praeceptionibus» (ibid.) — spurius liber, non ineptus tarnen. 1991 62 62 Среди бесчисленных проявлений недобросовестности, отличающих современную философскую секту, можно отметить следующее: вульгарные механические опыты, производимые в наших физических кабинетах, они смешивают с опытом более высокого рода, то есть с впечатлениями, которые получаем мы от внешних предметов посредством наших чувств. И поскольку спиритуалист с полным основанием утверждает, что наши идеи не могут происходить из этого вполне второстепенного источника, то эти «добропорядочные» философы пытаются ему внушить, что в физических науках предпочтительнее держаться не опыта, а отвлеченных теорий. Подобный грубый подлог повторяется в бог весть каком числе сочинений, написанных на данную тему, и потому множество лишенных опыта людей попалось на эту удочку. И здесь не требуется других доказательств, кроме слога автора: последний столь же дурной писатель, сколь ясен и изящен Гиппократ. Впрочем, этот автор, кто бы он ни был, не высказался по данному вопросу определенно. Он ограничился рассмотрением проблемы соотношения опыта и теории в медицине, причем aisthese означает у него именно опыт, а не ощущение 11Кроме того, я вам с предельной ясностью доказал, что Гиппократа с большим правом