Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

Сенатор. Я же полагаю, что никто и не может приобрести подобного права, — которого, слава Богу, и не существует.

Граф. Скажите, дорогой друг, а почему бы вам не собрать воедино то множество возвышенных и необычных мыслей, которые всегда приходят к вам, когда рассуждаем мы о религии и метафизике? Этот сборник вы могли бы назвать «Философические взлеты». Есть, правда,

сочинение с таким названием по-латыни, но от тех взлетов можно сломать себе шею, а ваши, как мне кажется, способны вознести человека ввысь вполне безопасным образом.

Кавалер. К тому же призываю вас и я, дорогой сенатор. А между тем со мною может сейчас произойти по вашей милости то, чего никогда прежде не случалось: я усну, размышляя о царе-пророке. Вам же и честь!

1. (Стр. 352. «Лабрюйер со свойственными ему силой и энергией где-то изображает это великое сумасбродство человеческой природы»)

«Если бы вам рассказали о том, как все коты некоей обширной страны собрались в великом множестве на одной равнине и, намяукавшись вволю, яростно набросились друг на друга, пустив в ход зубы и когти; как после этой свалки на поле брани осталось лежать по девять-десять тысяч котов с каждой стороны, наполняя смрадом округу в десять лье, — то разве не воскликнули бы вы: „О более омерзительном шабаше не приходилось и слышать!” А если бы тем же занялись волки? Что за вой! Что за побоище! И если бы те и другие поведали вам, что они, дескать, любят славу, разве не расхохотались бы вы от всей души над простодушием бедных животных?» (Лабрюйер).

2. (Стр. 360. «...это один из тех пунктов, в которых люди всегда были и будут между собою согласны»)

«Ликург позаимствовал у египтян мысль отделить воинов от прочих граждан, выделив особо торговцев и ремесленников, посредством чего основал государство поистине благородное, чистое и прекрасное» (Plutarchi Vitae parallelae, Lycurgus et Numa, cap. VI). (3I)

Но ведь и мы не сочтем поистине благородным, чистым и прекрасным род, члены которого никогда не были на военной службе, каких бы заслуг ни стяжали они на самых почетных гражданских должностях. Ему всегда чего-то недостает.

3. (Стр. 362. «...я не понимаю, что может быть очевиднее для здравого смысла, не желающего прибегать к софизмам»)

В продолжение всего XVIII столетия заблуждение было чем-то вроде религии, которую исповедовали и проповедовали во всеуслышание философы — подобно тому, как апостолы проповедовали истину. Это отнюдь не значит, что они сами искренне верили в то, что говорили, напротив, именно чистосердечия им всегда явно не хватало. Словно древние авгуры, они условились никогда не смеяться, если случится взглянуть друг другу в глаза, и на место убежденности поставили дерзость. Вот отрывок из Монтескье, позволяющий почувствовать силу того духа, который господствовал над всеми писателями эпохи:

«Законами природы, — говорит он, — являются те законы, которые обусловлены единственно лишь организацией нашего существа, и чтобы постигнуть их надлежащим образом, следует изучать человека, каким он был до образования общества, — те законы, которые получил он в этом состоянии, и будут законами природы» (Дух законов, кн. И).

Получается, что естественные законы для животного общественного и религиозного (как сказал Аристотель) выводятся из состояния, всякому гражданскому и религиозному сообществу предшествующего! Во всем, что не относится к стилю, я не принадлежу к горячим поклонникам Монтескье, — и однако я никогда не поверю, что писал он это всерьез. В данном случае, полагаю, он попросту лицемерно твердил вполголоса свой символ веры, желая снискать похвалы собратьев, — а может быть, и для того, чтобы не рассориться с инквизиторами,

которые в его времена не любили шутить с заблуждениями.

4. (Стр. 365. «...ему ни разу не случалось присутствовать на мессе в лагере, чтобы не наблюдать при этом, как какой-нибудь мушкетер причащается с величайшей набожностью»)

«Я уже рассказывал о лейтенанте гренадерской роты, впоследствии убитом. Думаю, вам не будет неприятно, если вы узнаете, что на его теле обнаружили власяницу. Был он человеком редкой набожности и даже за день до смерти говел. Рассказывают, что в этой роте есть люди чрезвычайно строгих нравов. Мне же ни разу не приходилось слушать в лагере мессу, которую бы не служил какой-нибудь мушкетер и где кто-нибудь из них не причащался бы самым назидательным образом» (письмо Расина к Буало из лагеря при Намюре, 1692 г. Сочинения Расина, изд. Жоффруа, Париж, 1708, т. VII, с. 275, письмо XXII).

5. (Стр. 366. «...тяжкий крест, способный повергнуть человека в отчаяние и вызвать равнодушие к жизни»)

«Я был опечален тем, что вам не придется служить, но в этом заключен замысел, полный истинного милосердия: оторвать вас от мира и привести к жизни чистой веры, каковая есть беспрерывное умирание» (Духовные сочинения Фенелона, in 12°, т. IV, с. 171, 172, письмо CLXIX).

6. (Стр. 366. «А что вы скажете о другом офицере, которому г-жа Гюйон...»)

♦Вам не следует слишком отличаться от других, а потому не огорчайтесь, если случится порою пропустить мессу в будни, особенно в армии. Все, чего требует от вас ваше звание, есть повеление Божье» (Сочинения г-жи Гюйон, т. XXXIV = т. XI «Христианских и духовных писем». Лондон, 1768, in 12°, с. 54, письмо XVI).

7. (Стр. 370. «Титул бога сил сверкает на каждой странице Священного Писания»)

В начале первой части надгробного слова Тюренну Маскарон (32)говорит: «Почти все народы земные, как бы ни отличались они своими нравами и склонностями, были едины в том, что профессию военного ставили на высшую ступень славы. И однако, если бы этот приговор основывался лишь на мнении человеческом, его можно было бы счесть неким заблуждением, околдовавшим все умы. Но ведь решение мое определяется здесь чем-то более действительным и надежным, и если мы все же заблуждаемся в нашем возвышенном представлении о славе полководцев, то — Боже правый! — я почти готов дерзко заявить, что это Ты вводишь нас в обман. И самый величественный титул, коим Бог именует себя, — разве это не звание бога сил? и т. д. и т. д.»

А можно ли не восхититься мудростью Гомера, который почти три тысячи лет назад вложил в уста своему Юпитеру такие слова: «Ах! сколь несправедливо обвиняют люди богов! Они говорят, что их несчастья — от нас, между тем как именно из-за своих собственных преступлений и становятся они более несчастными, чем им было суждено». Лучше и не скажешь. Прошу обратить внимание на слова: ύπέρ μόρον (Одиссея, I, 32).

8. (Стр. 375. «И земля, алчущая крови, отверзает уста, чтобы принять эту кровь и сохранить ее в недрах своих до того мгновения, когда наступит срок ее возвратить»)