Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

Но почему Бог принимает эти страдания, и каким целям они могут служить — об этом христианство хранит молчание, и это — мудрое молчание. Тысячи поучений не сделали бы нас способными эти тайны постигнуть, а потому вовсе не требуется, чтобы мы что-либо о них знали или строили какие-либо предположения об их форме и смысле».

А сейчас я прочту другой отрывок, взятый из «Размышлений о Франции», 2-е изд., Лондон, 1797, in 8 е, гл. 3, с. 53:

«Я отлично сознаю, что во всех этих размышлениях нас непрестанно преследует мучительное зрелище невинных, гибнущих вместе с виновными. Но даже не погружаясь в исследование этого предмета, связанного со всем, что только есть самого глубокомысленного, можно рассмотреть его лишь в отношении к универсальному догмату, столь же древнему, как мир, — к догмату обращения страданий невинности в пользу виновных.

Мне кажется, что именно из этого догмата происходил у древних обряд жертвоприношений, совершавшихся ими во всем мире и приносивших пользу, как они полагали, не только живым, но и мертвым. 273 273 , lib. I, cap. II (De indulgentiis), Ingoist, 1601, in fol., t. 3, col. 1493). 274 274 Они приносили жертвы в буквальном смысле за упокой души. «Но, — говорит Платон, — нам могут сказать, что за преступления, совершенные в этом мире, мы понесем наказание в аду, — то ли сами, то в лице наших потомков. На это можно ответить так: существуют великие и действенные жертвоприношения ради искупления грехов, и ими смягчаются и умилостивляются боги, — в чем уверяют нас и величайшие города, и поэты, дети богов, и посланные богами пророки* (Platonis Respublica, Орр., edit. Biponti, t. VI, p. 225 (Litt. P), p. 226 (Litt. A)). Привычка заставляет нас смотреть на этот обычай без всякого удивления, отчего нам, однако, не становится легче добраться до его истоков.

Посвящения себя в жертву, столь знаменитые в древности, связаны с тем же догматом. Деций верил, что жертва собственной жизнью будет благосклонно принята богами и сможет (3)уравновесить все несчастья, угрожавшие его родине. 275 275 Piaculum omni deorum irae... omnes minas periculaque ab diis superis inferisque in se unum vertit (Titi Livii , VIII, 10).

Христианство явилось в мир, дабы освятить этот догмат, глубочайшим образом прирожденный человеку, хотя прийти к нему путем размышлений чрезвычайно трудно.

И может быть, в сердце Людовика XVI, в сердце небесной Елизаветы также возникал этот порыв, это безропотное принятие страданий, способное спасти Францию.

Порою спрашивают: к чему все эти строгости и ужасные лишения, также являющиеся посвящением себя в жертву, которые приняты в некоторых монашеских орденах? Но тогда уж лучше прямо спросить: а к чему вообще христианство? Ведь оно всецело покоится на том же догмате, только взятом в более широком смысле: невинность платит за преступление.

Власть, узаконивающая подобные ордена, избирает некоторых людей и, изолировав их от мира, превращает в проводников этого догмата.

Во вселенной нет ничего, кроме насилия, но мы испорчены новейшей философией, уверяющей нас в том, что все есть благо, тогда как все осквернено злом, и в са-

мом истинном смысле все есть зло, ибо ничто не находится на своем месте. Основная нота творения стала звучать ниже, и по правилам гармонии в той же пропорции опустились все остальные. Вся тварь совокупно стенает,* с мучительным напряжением всех сил устремляется она к иному порядку вещей».

Уверен, господа, вы не без изумления видите, как мысли двух совершенно неизвестных друг другу авторов в этом пункте вполне совпадают. И вы, несомненно, склонны предположить, что звучание двух инструментов, никогда не слышавших один другого, могло быть так строго согласовано лишь благодаря тому, что каждый из них был настроен по верховному инструменту, задавшему им общий тон.

Люди никогда не сомневались в том, что невинность может послужить возмещением за преступление; они полагали, что кровь обладает искупительной силой, так что одна жизнь (а жизнь и есть кровь) способна послужить искуплением для другой жизни.

Исследуйте это убеждение, и вы поймете: если бы сам Бог не вложил его в разум человека, оно бы никогда не смогло возникнуть само собою. Трескучие фразы о предрассудках и суевериях ровно ничего не объясняют, ибо 276 276 Рим. 8, 19 и слл. Система палингенезии Шарля Бонне кое в чем соприкасается со словами ап. Павла, но теория эта не привела Бонне к представлению о предшествующем грехопадении и порче. Между тем они вполне совместимы. Страшный удар, нанесенный человеку божественной дланью, по необходимости отозвался во всех частях вселенной. EARTH FELT THE WOUND (Milton's Paradise lost IX, 783) (ц) Вот почему вся тварь совокупно стенает.

не может существовать заблуждение всеобщее и неискоренимое. Если некое ложное мнение господствует среди одного народа, вы уже не обнаружите его у народа соседнего. И путь порою кажется, что оно распространилось — не говорю: по всему миру, но среди многих народов, — и тогда ход времени уничтожит его совершенно.

Однако то убеждение, о котором я веду речь, не допускает никаких исключений во времени и пространстве. Народы древние и новые, культурные и дикие, эпохи научного знания и простодушной наивности, религии истинные и ложные, — все свидетельствует об одном и том же, и в целом мироздании не найти ни единого диссонанса.

В общем, понятие греха и идея жертвы во искупление греха до такой степени слились в сознании людей древности, что священный язык выражал их одним и тем же словом. Отсюда известный гебраизм у ап. Павла: «Спаситель был сделан для нас жертвою за грех» (le Sauveur a été fait péché pour nous) J. С этой теорией жертв связан и непостижимый обычай обрезания, существовавший у многих народов древности. Потомки Исаака и Измаила до сих пор держатся его со столь же непостижимым упорством, а мореплаватели последних веков обнаружили этот обычай на островах Тихого Океана (а именно на Таити), в Мексике, на Доминике, в Южной Америке вплоть до 30-го градуса южной широты. 277 277 I 2 Кор. 5, 21. 278 278 См. «Американские письма» Карли-Рубби (Париж, 1788, 2 т., in 8°, письмо IX, с. 149, 152). У разных народов встречаются известные отличия в самой процедуре, но в любом случае перед нами мучительная и кровавая операция на органах размножения. Другими словами: Проклятие на поколениях человеческих И СПАСЕНИЕ ЧЕРЕЗ КРОВЬ.

Со времени грехопадения исповедовал эти догматы род человеческий, и вот великая жертва, восставшая, чтобы все принять на себя, воскликнула на Голгофе:

Все исполнилось!

И тогда разорвалась завеса в храме, и познали люди великую тайну святилища, — насколько было это возможно в том порядке вещей, частью которого мы являемся. Мы постигли, почему человек всегда верил в то, что одна душа может спасти другую и почему он всегда искал возрождения через кровь.