Витторио Страда - Марксизм сегодня. Выпуск первый

Р. Рихта (1924 – 1983) – известный чешский философ и социолог-марксист, один из руководителей советско-чехословацких исследований «Человек – наука – техника» (1973) и «Научно-техническая революция и социализм» (Москва – Прага, 1978).

Родившись после революции ( лат .). – Прим . ред .

До ( лат .). – Прим . ред .

По некоторым аспектам можно посмотреть очерки, написанные мною для данной «Истории марксизма».

Должно быть ясно, что здесь в мою задачу не входит личная оценка степени «научности» той или иной категории марксизма в свете сегодняшних знаний.

J-P . Sartre . Critica della ragione dialettica, vol. I. Milano, 1963, p. 19.

Ibid., p. 32.

Ibid., p. 19.

Ibid., p. 32.

Переход от анализа Сартра к официальному тексту может показаться резким. Но, кроме того, что реально дистанция между двумя нашими источниками не так уж и велика, как может показаться, необходимо заметить, что современный марксизм нельзя рассматривать только с позиций его «культовых» проявлений. Он обязан быть изученным во всех массовых теоретических формулировках с целью понять внутреннюю связь между его «верхом» и «низом».

Среди неверующих ( лат .). – Прим . ред .

Вспомните у Грамши блестящее определение социализма как «религии, которая должна убить христианство». A . Gramsci . Cronache Torinesi (1913 – 1917) (a cura di S. Caprioglio). Torino, 1980, p. 329.

См. мою статью «Истолковывать и преобразовывать» в сборнике «Кризис разума». Касаясь столь сложной историко-теоретической проблемы, я отсылаю наиболее заинтересованных читателей к другим моим статьям, с тем чтобы они подробнее ознакомились с ходом моих размышлений. Я также отдаю себе отчет в том, что по этому вопросу существуют специальные, очень глубокие труды.

Маркс, кажется, исключает возможность настолько полного «отчуждения», которое затмит солнце религии и не даст появиться свету «возрождения» самого человека, то есть он не видит ночи нигилизма.

Интересно и показательно следующее рассуждение из «Что делать?», на которое обычно не обращают внимания. Говоря о русских революционных народниках, Ленин утверждает: «Именно теперь русский революционер, руководимый истинно революционной теорией, опираясь на истинно революционный и стихийно пробуждающийся класс, может наконец – наконец! – выпрямиться во весь свой рост и развернуть все свои богатырские силы». При условии, разумеется, чтобы среди членов партии «всякое поползновение принизить наши политические задачи и размах нашей организационной работы встречало насмешку и презрение» (Л: 6, 107). Следовательно, «русский революционер», воплощение революционного духа, существует вне рабочего движения и только «опираясь» на это последнее и «руководствуясь» ортодоксальным марксизмом, сможет «наконец» приложить свои «богатырские» силы, то есть «перевернуть Россию» с помощью архимедова рычага «организации революционеров», как пишет Ленин далее. «Организация» (партия) – это орудие, «теория» (марксизм) – это наука, «класс» (пролетариат) – это материя, обладающая «революционной энергией» (этот термин встречается в книге «Что делать?») (см., например: Л: 6, 75, где говорится о терроре как неизбежном выходе «революционной энергии» интеллигенции, не «опирающейся» на рабочее движение), той энергией, которая существовала до появления этих исторических сил и впервые проявилась в якобинстве во время Французской революции, а затем нашла свое высшее выражение в «русском революционере». Что касается террора, то нельзя забывать, что для Ленина это не только естественный выход «революционной энергии», не направляемой организацией большевистского типа. «Принципиально, – заявляет Ленин, – мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора». «Это – одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях» (Л: 5, 7). Военная терминология постоянно встречается в трудах Ленина и явно перекликается с ленинским пониманием политики как военных действий и с идеей о превращении «классовой борьбы» в «классовую войну», ведущуюся по законам стратегии и тактики, разработанным генеральным штабом, то есть партией.

F . Dan . Proischoždenie Bol’ševizma. New York, p. 432 – 433.

См. нашу вводную статью к итальянскому переводу «Что делать?».

Среди тех, кто во что бы то ни стало пытается доказать, что «реальный социализм» – это все-таки социализм, бытует следующий заведомо ложный довод: как буржуазный политический строй, будь то демократическая республика или фашистский режим, сохраняет свою капиталистическую природу, так и социализм остается социализмом в «фашистском», то есть сталинском государстве. Это рассуждение имеет два коренных изъяна. Первый состоит в том, что капиталистическое общество являет множество примеров демократии, пусть и буржуазной (а современные формы либеральной демократии зародились непосредственно в капиталистическом обществе как результат внутренней политической борьбы), между тем как фашизм – редкое исключение, искореняемое самой буржуазной демократией. Социализм же не выработал ни одной формы подлинно демократического правления и всегда опирался на «фашистские» (ясно, что это слово мы употребляем исключительно по аналогии), то есть тоталитарные, режимы. Вторая слабая сторона этой отговорки, еще более явная, состоит в том, что такое рассуждение выявляет полное непонимание самой идеи «социализма»: в капиталистическом обществе власть может принимать демократические или фашистские формы, не меняя сущности отношений к собственности (даже если рыночной экономике присуща «рыночная» политика, то есть свободная конкуренция политических сил, и фашизм тогда представляет собой аномалию). В социалистическом же обществе, если власть попадает в руки какой-либо группировки или класса (идео-бюрократия партии-государства) и срастается с централизованной экономической властью, то в таком случае сами основы возможного социализма рушатся, уступая место новой социально-экономической формации, которую именуют «государственным капитализмом», «бюрократическим деспотизмом „азиатского типа“», «тоталитарным режимом» (не будем исследовать здесь эти названия, заметим только, что все они указывают на различные стороны новой общественно-экономической формации, называющей себя «социализмом»). Короче говоря, отношения между экономикой и политикой при капитализме и социализме складываются по-разному, и при социализме conditio sine qua non (непременное условие) становится полная и подлинная демократия. Спрашивается, не приводит ли в любом случае уничтожение рыночного хозяйства к установлению той или иной формы тоталитарного («фашистского») режима, как это случилось в странах «реального социализма». Здесь мы не будем отвечать на этот вопрос, но нельзя не заметить, что, по нашему мнению, при полном уничтожении стихии рынка неизбежно формируется тотальный (и тоталитарный) суперкласс хозяев экономики и политики (и идеологии), которые, разумеется, при всех своих привилегиях ссылаются и на «народ», и на «пролетариат», и на «социализм». Часто забывают, что социализм – это положительное явленно и что превращение его в явление отрицательное (его «фашизация») равносильно его разрушению. И тут уж бессильны все «марксистские» уловки, которыми пытаются прикрыть этот крах.