Коллин Клири - Что такое руна? И другие эссе

В следующем разделе я начну развивать свою собственную теорию, устанавливающую глубинную связь между искусством, религией, языком и символическим мышлением. Все четыре феномена проявляются примерно в одно время в Европе во времена верхнего палеолита, так как стали возможны благодаря чему-то другому, что упустили из внимания все вышеупомянутые теоретики.

Суть моей теории довольно проста: искусство, религия и язык стали возможными благодаря ментальному или когнитивному акту, который я называю ekstasis [122] Термин «ментальный или когнитивный акт» не совсем точен, но я использую его здесь потому, что альтернативные варианты только введут читателя в заблуждение и поднимут ещё больше вопросов, чем ответят. В действительности я имею ввиду здесь состояние души или духа. (Германское слово Geist наилучшим образом выражает ту часть человека, что испытывает ekstasis. Хотя вскоре мы увидим, что мы не обладаем ekstasis; это он обладает нами). . Для ясности, я попрошу читателя поразмыслить над простым (или, возможно, не простым) вопросом. Доводилось ли вам испытывать переживание, при котором вы, казалось бы, на мгновение отделяетесь от ваших повседневных забот, ваших планов и приоритетов, какофонии вашего внутреннего диалога и мечтаний, даже ваших физических, биологических потребностей, и внезапно — как будто вы впервые открыли глаза — становились полностью поглощены объектом той или иной природы? [123] «Объект» здесь означает нечто, что осознаёт субъект. Не обязательно физический объект, это может быть аспект какого-то предмета, даже не сам предмет (например, красный цвет, который не существует сам по себе, но всегда является аспектом какого-то объекта). Объектом также может быть сам субъект.

«Поглощение», которое я здесь упоминаю, совершенно особое. Иногда мы бываем поглощены в попытках понять — «выяснить» — функцию объекта или его происхождение, его возможное применение. Здесь же я имею в виду ситуацию, когда мы поражены чистым Бытием объекта; простым фактом его существования. Другими словами, в такой ситуации мы не анализируем объект и не обдумываем варианты его использования.

Ранее в этой книге я описывал ekstasis следующим образом: «способность «покидать себя» (пребывать вне себя: ek-stasis) в сиюминутный момент, быть захваченным Бытием сущего. Когда это происходит, мы становимся носителями выражения Бытия, мы становимся вдохновлены, сподвигнуты озвучить это и указать на новые возможности, открывшиеся нам, пока мы были очарованы» [124] См. «Дары Одина и его братьев». Я использую идею «открытости Бытию», которая основывается на работах Хайдеггера, начиная с эссе «Knowing the Gods» и развиваю её в эссе «Взывая к богам». Оба эссе приведены в книге «Взывая к богам». Концепция ekstasis прямо не затрагивается в этих эссе и впервые озвучивается и развивается в эссе «Дары Одина и его братьев» и «Четверица». .

Ekstasis — это моя интерпретация древнескандинавского понятия odr, персонификацией которого является Один. Ekstasis — это источник поэтического и художественного вдохновения любого вида, религии, мифа, философии, науки и даже самого языка.

Ekstasis может быть резким, одномоментным событием — или в другие моменты скоротечным, едва заметным для нас. Рискну предположить, что каждый читающий эти строки когда-то переживал ekstasis, ведь именно способность испытывать ekstasis делает нас человеком. Не язык, не религия и не искусство, не абстрактное мышление образует нашу человечность — всё это, как я вскоре поясню, зависит от ekstasis.

Что вызывает ekstasis (или «экстатическое состояние)? Некоторые будто бы подключены к нему и регулярно имеют такой опыт. Такими людьми являются художники по причинам которые скоро станут ясны. Должно быть, прожжённые скептики заявят, что никогда не испытывали ekstasis, преимущественно потому, что моё описание очень уж походит на какое-то мистическое переживание (об этом, читайте ниже). Держу пари, однако, что и они его переживали, но он был скоротечен и поэтому они быстро о нём забывают или просто игнорируют. Я уже сказал, что ekstasis пробуждает в нас осознание Бытия сущего — простого факта, что нечто существует. В правильном человеке это переживается почти как чудо; иными словами, это повод для изумления.

Обладая теперь базовым описанием ekstasis, давайте взглянем поближе на то, как он работает. Как я уже сказал, это переживание Бытия сущего, которое может принимать две формы. В одном случае человек поражён изумлением при осознании факта, что нечто отдельное или иное существует. Но это переживание может легко затеряться и превратиться в изумление, что сущее вообще существует. Это основа для классического мистического опыта. От изумления, что кот существует, мистик переходит к изумлению, что вообще что-то существует: другими словами, он переходит от конечного к бесконечному; к изумлению вообще всем.

На данный момент мы уже можем понять почему ekstasis является основой для религии. Религия начинается с «мистического переживания». После этого оно, обычно, затвердевает в догму оторванную от опыта, что может даже изуродовать открытость которая сделала религию возможной изначально. После чего религия проделывает полный круг, достигает «мистической фазы» которая обновляет и оживляет её, во всяком случае, для некоторых. Таким образом, хотя мистицизм ошибочно считают «поздним изобретением» в религиозных традициях — на самом деле, он существовал с самого начала, обеспечивая базовые переживания, ведущие к религии.

Также возможно быть поражённым изумлением не от индивидуальности объекта и того что он существует, а от факта что такого рода вещи существуют [125] Эта форма ekstasis является чем-то вроде «выключателя гештальта» первой формы. . К примеру, я изумлён тем фактом, что такая вещь как кошка вообще существует (что отличается от факта, что какая-то конкретная кошка существует). В этом положении мы очарованы качествами объекта и тем, как они «собраны вместе»; мы очарованы его формой. Другими словами, в этой другой форме ekstasis мы фокусируемся на универсалии, которая проявляется через объект; индивидуум функционирует как замена универсалии.

Для нас сейчас наиболее интересна вторая форма ekstasis. Ведь, как я сказал, именно в этой второй форме суть (или универсалия) осознаётся в полной мере. Это ключ к пониманию появления искусства, так как я понимаю изобразительное искусство как выражение сути. Другими словами, рисунок лошади никогда не является рисунком именно этой самой конкретной лошади, но выражением того, что значит быть лошадью; или «лошадиность». Тоже самое с портретной живописью (которую наши предки из верхнего палеолита не практиковали). Представьте «Мону Лизу», все ведь согласятся, что данная картина является гораздо большим, чем просто искусным изображением кого-то по имени Лиза дель Джокондо.