Коллин Клири - Что такое руна? И другие эссе

Из этого описания легко понять почему Гегель рассматривает именно европейцев, как играющих центральную роль в достижении конечной цели Вселенной. Европейский дух «посягает на всё», чтобы «во всём обнаружить своё присутствие». Если коротко, он стремится познать целое — и посредством этого, он находит себя.

Заметьте также, что, по словам Гегеля, европейских дух «освобождается» от мира. То есть он выходит за рамки или отвергает природу. Именно это вовлечено в акт ekstasis, на чём мы уже подробно останавливались в данном эссе. Но потом европейский дух «снимает эту противоположность» между собой и природой, находя себя в природе.

Гегель не утверждает, что только европеец способен на это. Однако, именно европейцы являются лучшим примером этих преимущественно человеческих черт; исторически, они всегда были в авангарде. Отличия заключены в степени, а не в виде. Европейский дух демонстрирует по словам Гегеля: «бесконечное стремление к знанию». Другие народы стремятся к знанию, но они не проявляют фаустовских черт, которые сделали европейцев (включая американцев европейского происхождения) бесспорными мировыми лидерами в науке и технологии — и, как я бы добавил, также в философии и искусстве [171]. Одно недавнее объективное исследование установило, что на протяжении истории 97% всех научных достижений произошло в Европе и Северной Америке. Всего четыре страны — Великобритания, Франция, Германия и Италия — отвечают за 72% основных фигур в истории науки [172].

История европейских достижений началась в верхнем палеолите. Как я отмечал ранее, основываясь на открытиях археологии, европейцы начали делать рисунки и резьбу по камню примерно на 30 000 лет раньше остальных (европейские технологии — то есть, инструменты — в верхнем палеолите также демонстрируют сложность, которую мы какое-то время не наблюдаем в других частях света). Как я отмечал ранее, говоря о «европейцах» в верхнем палеолите, нам следует делать это с осторожностью. Мы не говорим о индоевропейцах и индоевропейской культуре. Пещеры Франции и Испании были расписаны за тысячи лет до того как индоевропейцы откололись от изначальной европейской популяции. Генетики утверждают, что 87% современных европейцев произошли от палеолитических охотников-собирателей, которым и принадлежит авторство пещерных рисунков. Поэтому я склонен усматривать здесь преемственность и говорю о «европейской культуре» как тянущейся от Ласко до Шартрского собора и далее. Более того, такая точка зрения является почти непреодолимой. Мы схватываем эту непрерывность на интуитивном уровне когда, как я говорил, воспринимаем что-то невыразимо европейское в пещерном искусстве, что выделяет его явно среди доисторического искусства других народов.

Но почему Европа? Почему ekstasis впервые проявился в Европе? Почему именно в Европе произошёл «творческий взрыв»? Опять же, мы должны относиться с осторожностью к тенденции искать более поздние, индоевропейские культурные черты у пещерных художников. Также сомнительны объяснения с точки зрения окружающей среды. Доисторические предки современных восточноазиатов не сталкивались с условиями окружающей среды заметно отличными от тех, с которыми имели дело доисторические европейцы. Однако китайцы отставали от европейцев в течении десятков тысяч лет в каждой сфере человеческой деятельности [173].

Сложно противиться желанию рассматривать вопрос в теологических понятиях: почему Европа была «избранной»? Почему именно в Европе неожиданно появился ekstasis, причём, видимо, задолго до того как появится в других местах? И почему именно в Европе продукты ekstasis — искусство, религия, философия и наука — достигли высот, которых не достигли больше нигде на Земле? В конце концов, быть может ответить на эти вопросы невозможно. Не на все вопросы есть ответы, даже в свете «теории всего».

Видимо, всё возвращается к идее чёрного монолита. Возвращается к das Ereignis. Иногда, Абсолют движется загадочными путями.

Counter-Currents/North American New Right,

1-3, 6-9 января, 2014

Недавно я говорил со своим хорошим другом, которому подарил копию книги «Взывая к богам ». Мой друг вовлечён в движение Асатру уже много лет. Он хвалил содержание книги, но выразил крайнюю обеспокоенность тем, что я позволил напечатать книгу издательству Counter-Currents Publishing. Он предупредил меня, что я «маргинализирую» себя и свою работу связями с издательством и веб-сайтом известном в кругах Белых Националистов.

Я объяснил своему другу, что, на самом деле, для себя я не смог отделить Асатру от Белого Национализма. Цель этого эссе — объяснить, почему я занимаю такую позицию. Начну я с формулировки в наиболее жёстком варианте: я считаю Асатру и Белый Национализм столь нераздельно связанными между собой, что одновременно поддерживать Асатру и отвергать Белый Национализм невозможно, так как это вовлекает человека в фатальное противоречие (фатальное не только в логическом смысле).

Прежде чем я продолжу, позвольте мне определить используемые понятия. Для непосвящённого, Асатру относится к религии тех, кто верит в дохристианских германских богов, главным образом, Одина (поэтому это верование часто называют «одинизм» [175]). Я использую слово Асатру лишь потому, что нам нужно удобное слово для названия религии и это слово подходит для не хуже других.

Под «Белым Национализмом» я подразумеваю движение, которое признаёт белых людей, — иными словами, людей европейского происхождения, — отдельной нацией или расой со своими национальными интересами и продвигает эти интересы. Главный среди них — это биологическое выживание и сохранение белой культуры. Белые Националисты убеждены, что белые люди имеют столько же прав отстаивать и защищать свои права, сколько имеет любой другой народ.

Это движение возникло по той причине, что в культурном и политическом истеблишменте ныне преобладает точка зрения, что белые не имеют права отстаивать свои групповые интересы. Другие расовые и этнические группы могут, но когда подобным образом поступают белые — это «расизм». Двойные стандарты являются неотъемлемой частью широкомасштабного антибелого, антизападного предубеждения, которое пропитало академическую среду, мейнстримные СМИ и политические круги в Европе и Америке. Белый Национализм стал необходим потому, что интересы белых подвергаются реальной опасности.

Разумеется, сами белые немало приложили усилий для возникновения этой опасной ситуации. Помимо их удивительно пассивной, безропотной терпимости к открыто агрессивным людям и идеологиям, белые уверовали в сказку о «хорошей жизни», подчёркнуто индивидуалистической и гедонистической, освобождающей их от долга привести новое поколение в мир. Результатом стало резкое падение рождаемости среди белых, благодаря чему были созданы предпосылки для перехода белых в меньшинство и лишения всяческих прав в Европе и Америке.