Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Когда к власти пришло правительство Фридриха Вильгельма IV, все надежды на либеральную государственную реформу исчезли. [627] Цит . по : Mehring F. Zur Preussischen Geschichte von Tilsit bis zur Reic- hsgrundung. Berlin, 1930. S. 241. [628] Schnabel F. Deutsche Geschichte im neunzehnten Jahrhundcrt. Bd II. Fre iburg, 1933. S. 31. Восторжествовал абсолютизм, сопровождавшийся полным преобразованием культуры. «Пруссия реформ Штейна, освободительных войн, а также стремлений Гумбольта и Гарденбер- га к конституции превратилась в Пруссию романтической монархии, теистического иррационализма и христианской идеи государства. Берлин перестал ассоциироваться с университетом Гегеля и гегельянцев, на смену которым пришли философы откровения, Шеллинг и Шталь». [629] 4 Kaufmann E. Studien zur Staatslehre des monarchiachen Prinzips. Leipzig, 1906. S. 54.

Система Гегеля, рассматривавшая государство и общество как «негативную» тотальность и подчинявшая их историческому движению разума, более не могла признаваться официальной философией. Новому правительству, которое теперь прислушивалось к голосу русского царя и князя Меттерниха, ничто не казалось более подозрительным, чем разум и свобода. [630] Valentin V. Op. cit. S. 37f. Возникла потребность в отыскании позитивного апологетического принципа, который защитил бы государство от посягательства мятежных сил и решительнее, чем это делал Гегель, оградил бы его от давления со стороны общества. Позитивистская реакция, установившаяся в Германии, в строгом смысле представляла собой философию государства, а не общества. Незначительный разрыв в этой тенденции образовался тогда, когда Лоренц Штейн, соединяя гегелевскую традицию с идеалами Французской революции, перенес акцент на структуру общества. Тем не менее это почти никак не сказалось на развитии социальной теории в Германии. Десятилетиями позитивная философия государства продолжала господствовать над немецкой политической теорией и практикой. Философия Шталя предлагала ратовавшим за персонифицированный абсолютизм прийти к компромиссному решению с представителями немецкого среднего класса, выдвигавшими незначительные требования. Шталь отстаивал конституционную систему представительства (хотя не всего народа в целом, а только сословий), юридические гарантии гражданских свобод, неотчуждаемую свободу личности, равенство перед законом и рациональную систему законодательства. Шталь всячески старался провести различие между его монархическим консерватизмом и апологией деспотического абсолютизма. [631] * Cp.: Stahl J. Das monarchische Prinzip. Heidelberg, 1845; Stahl J. Die gegenwärtigen Partein in Staat und Kirche. Berlin, 1868.

Значение его философии заключалось, конечно же, в том, что она сумела согласовать антирационалисти- ческий авторитаризм с социальным развитием среднего класса. Шталь, например, сочетает трудовую теорию собственности с феодальным учением, согласно которому любая собственность поддерживается благодаря властям. [632] Stahl J. Philosophie des Rechts. Heidelberg, 1854. Bd II. S. 256, 360. Он отстаивает идею правового государства (Rechtsstaat), но в то же время даваемую им гарантию гражданской свободы ставит в зависимость от суверенитета монарха. [633] Ibid. Bd III. S. 137 fT. [634] M Stahl J. «Was ist die Revolution» Siebzehn parlamentarische Reden. Berlin, 1862. S. 234. Он не был либералом, но отзывался положительно не только о феодальном прошлом, но и о том периоде в истории, когда сам средний класс отступил от норм либерализма. Его заклятым врагом был не средний класс, а революция, угрожавшая как этому классу, так и знати вместе с монархическим государством. Его антирационализм играл на руку правящей аристократии, стоявшей на пути прогресса; кроме того, он служил интересам любого правления, которое нельзя было оправдать рационально.

Согласно Шталю, революция — это всемирно-историческое знамение нашей эпохи. Она будет стремиться к тому, чтобы положить в основу «всего государства человеческую волю, а не Божью заповедь и установление».11 Весьма примечательно, что принцип основания государства на человеческой воле как раз и утверждался становящимся средним классом, когда тот вел борьбу против феодального абсолютизма. Учение Шталя отвергает всю философию западного рационализма [635] Благодаря влиянию Берка, романтиков и исторической школы это отвержение началось в немецкой политической теории раньше Шталя и Галлера, однако именно в работе Шталя тенденции, заявившие о себе в этих школах и движениях, обрели систематическое развитие и политическую санкцию. , который сопутствовал этой борьбе. Он осуждал современный рационализм, усматривая в нем питающую среду революции, и говорил, что философия «во внутренней религиозной сфере» представляет собой то, что «революция представляет во внешней, политической», [636] Stahl J. «Was ist die Revolution?» S. 240. а именно «отчуждение человека от Бога».

Поскольку свое наиболее характерное выражение немецкий рационализм получил в лице Гегеля, Шталь именно против него обращает свою критику. Он недвусмысленно выражает официальную реакцию правящих кругов Германии на философию Гегеля. В отличие от академических комментаторов, усматривающих в ней безусловное прославление существующего порядка, эти круги гораздо лучше понимали ее истинный характер. Учение Гегеля — это враждебная сила, принципиально «разрушительная». [637] Stahl J. Philosophie des Rechts. Bd I. S. XIV, 455. Его диалектика упраздняет наличную реальность, а его теория «с самого начала занимает общую с революцией почву». [638] Ibid. S. 473. Его политическая философия, будучи не в силах выявить «органическое единство» между субъектами и «единой верховной личностью (Бог-король-автори- тет)», [639] Ibid. Bd III. S. 6. подрывает основы существующей общественно-политической системы. Вместо того, чтобы множить бесчисленные отрывки, в которых Шталь доказывает, сколь губительно гегельянство, мы попытаемся наметить концепции, против которых он возражает и основываясь на которых считает возможным усугубить свое осуждение.

Кроме Гегеля он осуждает самых выдающихся представителей европейского рационализма, начиная с Декарта, причем эти же имена вновь подвергнутся идеологическим атакам с приходом национал-социализма. [640] См . особсно HeyseH. Idee und Existenz. Hamburg, 1935; Boehm F. Anti-Cartesianismus. Leipzig, 1938. Рационализм строит государство и общество, исходя из нормы разума, и, поступая таким образом, закладывает критерии, которые неизбежно приводят его к противостоянию «любой данной истине и любому престижу». Он говорит, что в нем содержится принцип «ложной свободы» и что он «влечет за собой появление все тех идей, которые находят свое окончательное завершение в революции». [641] Stahl J. Die gegenwärtigen Parteien. Staat und Kirche. S. 11. Разум никогда не удовлетворится истиной, которая «дана», он «с презрением отвергает предложенную ему пищу». [642] Stahl J. Philosophie des Rechts. Bd I. S. 263.