Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

В следующих разделах Гегель в общих чертах описывает то, каким образом может формироваться единство вещи. Понять их не просто, потому что по отношению к объективному миру Гегель применяет категории, которце находят свое подтверждение только в жизни субъекта. Такие понятия, как определение, опосредствование, самоотношение, долженствование и т. д., предвосхищают категории субъективного су

ществования. Тем не менее, Гегель использует их для того, чтобы охарактеризовать мир объективных вещей, анализируя их существование в категориях существования субъекта. В результате объективная реальность истолковывается как область, в которой субъект должен себя реализовать.

Негативность выступает как различие между бы- тием-для-иного и для-себя-бытием внутри единства вещи. Будучи «в себе», вещь отличается от тех условий, в которых она действительно существует. Эти условия «противостоят» проявлению ее подлинной природы.

Согласно Гегелю в данном случае определению (Bestimmung), которое теперь получает значение «подлинной природы» вещи, противостоит свойство (Beschaffenheit]|, которое относится к ее действительному состоянию или условию. Определение вещи охватывает присущие ей потенциальные возможности в соотнесении с внешними условиями, которые еще не включены в саму вещь.28 Когда мы, например, говорим, что определением человека является разум, мы предполагаем, что внешние условия, в которых этот человек существует, не согласуются с тем, что он подлинно есть, и что, следовательно, его состояние существования неразумно, а его задача заключается в том, чтобы сделать его разумным. До тех пор пока она не будет с успехом выполнена, человек существует как бытие-для-иного, а не как для-себя-бытие. Его свойство противоречит его определению. Наличие этого противоречия вселяет в человека беспокойство; он стремится преодолеть данное ему внешнее состояние. Противоречие обретает силу «долженствования» (Sollen), которая толкает его на осуществление того, что еще не существует.

Как мы отмечали, объективный мир теперь тоже осмысляется как участник единого движения. Гегель говорит, что переход одного качества в другое и даже переход вещи в другую вещь мотивируется ее собственными потенциальными возможностями. Ее трансформация совершается не «согласно ее бытию для иного», как казалось поначалу, но согласно ее собственной самости. [216] Там же. С. 104. В процессе изменения любое внешнее условие входит в собственное бытие вещи, а ее иное «составляет, таким образом, его момент». [217] Там же. С. 105. В этой связи Гегель переосмысляет и понятие отрицания. Мы видели, что различные состояния вещи истолковывались как различные «отрицания» ее истинного бытия. Теперь же, поскольку вещь осмысляется как вид субъекта, определяющего себя через свои отношения к другим вещам, наличествующие в нем качества и свойства представляют собой границы [Grenzen), через которые должны прорваться его потенциальные возможности. Процесс существования представляет собой просто противоречие между свойствами и потенциальными возможностями; следовательно, существовать и быть ограниченным — одно и то же. «Нечто имеет свое наличное бытие только в границе» [218] Там же. С. НО. ; «эти границы суть принцип того, что они ограничивают».

Резюмируя результаты своего нового истолкования, Гегель говорит о том, что существование вещей — это «беспокойство, присущее (всякому), «нечто» и состоящее в том, что в своей границе, в которой оно имманентно, нечто есть противоречие, заставляющее его выходить за свои пределы». [219] Там же. Здесь мы приходим к гегелевскому понятию конечного. Бытие — это

постоянное становление. Любое состояние существования подлежит Гфеодолению; оно представляет собой нечто негативное, которое вещи, влекомые своими внутренними возможностями, оставляют, переходя в другое состояние, снова раскрывающееся как отрицательное, как граница.

«Когда мы говорим о вещах, что они конечны, то разумеем под этим, что они не только имеют некоторую определенность, что качество дано не только как реальность и в-себе-сущее определение, что они не только ограничены, — в этом случае они еще обладают наличным бытием вне своей границы, — но что скорее небытие составляет их природу, их бытие. Конечные вещи суть, но их соотношение с самими собой СОСТОИТ В ТОМ, что они именно соотносятся с самими собой как отрицательные, что они именно в этом отношении с самими собой гонят себя дальше себя, дальше своего бытия. Они суть, но истиной этого бытия служит их конец. Конечное не только изменяется,- как нечто вообще, а преходит; и не только возможно, что оно преходит так что оно могло бы быть, не преходя, но бытие конечных вещей, как таковое, состоит в том, что они содержат зародыш прехождения как сное внутри-себя-бытие (/л-51СЛ-5е/л), что час их рождения есть час их смерти».33

Перед нами предвосхищение тех отрывков из Маркса, в которых ой подвергнет западную мысль радикальному преобразованию. Гегелевское понятие конечного привело к тому, что философские подходы к реальности освободились от сильных религиозно-богословских влияний, которые сказывались даже на секулярных формах мысли, характерных для XVIII века. В ту пору для идеалистического истолкования реальности по-прежнему имел силу взгляд, согласно которому мир конечен, потому что он сотворен, а его негативность связана с его греховностью. Исходя из этого, борьба против такого истолкования «негативного» в значительной мере перерастала в столкновение с религией и церковью. Гегелевская идея негативности заключала в себе не нравственное или религиозное, а чисто философское содержание, тогда как понятие конечного, которое ее выражало, с его приходом стало принципиально важным и почти материалистическим принципом. Гегель утверждал, что мир конечен не потому, что он сотворен Богом, а потому, что конечное есть присущее ему качество. В соответствии с этим конечное не является каким-то унижением реальности, требующим, чтобы ее истина была перенесена в некое запредельное. Вещи конечны в той мере, в какой они существуют, и их конечность — область их истины. Они не могут развить свои принципиальные возможности, не претерпевая прехождения.

Позднее Маркс установил исторический закон, согласно которому социальная система может высвободить свои производительные силы только переходя в другую форму социальной организации. Для Гегеля этот закон истории действует во всем бытии. «Наивысшая зрелость и наивысшая ступень, которых что- либо может достигнуть, это та, на которой начинается его гибель». [220] 54 Там же. С. 560. Из предыдущего анализа достаточно ясно, что когда Гегель от понятия конечности переходит к понятию бесконечности, он имеет в виду не ту бесконечность, которая могла бы упразднить результаты этого анализа, то есть не мыслит бесконечность отдельно от конечности как нечто ей не принадлежащее. Понятие бесконечного скорее должно возникнуть из более точного истолкования конечного.