Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Отношение Гегеля к политическим событиям этих лет характеризуют его высказывания на лекциях (1816), в которых он дерзко заостряет внимание на чисто интеллектуальных ценностях в противовес сиюминутным политическим интересам:

«Мы имеем право надеяться, что наряду с государством, которое дотоле поглощало все интересы, воспрянет также и церковь, что наряду с царством мира сего, на которое до сих пор были обращены все помыслы и усилия, вспомнят также о Царстве Божием; другими словами, мы можем надеяться, что, наряду с политическими и другими связанными с будничной действительностью интересами, расцветет снова также и наука, свободный разумный мир духа».2

Такая позиция была поистине странной. Политический философ, который лишь год спустя станет официальным идеологом прусского государства и затем заявит, что право государства — это право самого разума, пока что осуждает политическую активность и видит в национальном освобождении свободу для ученых философских занятий. Истина и разум, о которых он сейчас говорит, оставаясь в сфере чистой науки, весьма далеки от общественно-политического круговорота.

Надо отметить, что Гегель не расставался с новой позицией, которую занял. Что касается его перехода от антинационалистической установки к национализму, то здесь мы можем вспомнить сходную «непоследовательность» , имевшую место на заре современной философии. Гоббс, которого можно назвать самым ярким философом поднимающейся буржуазии, считал, что его политическая философия вполне совместима сначала с монархией Карла I, потом — с революционным государством Кромвеля и, наконец, — с реакцией Стюартов. Ему было неважно, принимает ли верховное государство форму демократии, олигархии или ограниченной монархии, — важно, что оно утверждает свое верховенство в отношениях с другими [287] Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. СПб., 1994. Кн. 1. С. 63.

государствами и сохраняет авторитет в отношениях со своими гражданами. Точно так же для Гегеля различия в политической форме государственного устройства не имели значения до тех пор, пока основополагающее тождество социальных и политических отношений единообразно поддерживалось в пользу общества среднего класса. Ему казалось, что современная конституционная монархия вполне может служить сохранению такой экономической структуры. После того, как в Германии рухнула созданная Наполеоном система отношений, он был готов приветствовать пришедшую ей на смену монархию как ее подлинную наследницу.

Для Гегеля государственное верховенство являлось необходимым орудием, способствовавшим сохранению общества среднего класса, поскольку самодержавное государство, подавив характерную для индивидов разрушительную атмосферу соперничества, может превратить его в некий положительный интерес, присущий всеобщему, а также поскольку оно может сдерживать противоборствующие интересы своих членов. Речь идет о том, что там, где социальная система обусловливает существование индивида его соперничеством с другими индивидами, единственная гарантия хоть какой-то реализации общего интереса будет заключаться в ограничении его свободы в рамках всеобщего государственного порядка. Таким образом, верховенство государства предполагает взаимное соперничество антагонистических политических образований, причем мощь каждого из них принципиальным образом коренится в бесспорной власти над своими членами.

В сообщении, опубликованном в 1817 г. в связи с отчетами сословного собрания Вюртемберга, взгляды Гегеля полностью определяются этой позицией. Благодаря Наполеону Вюртемберг стал суверенным королевством. Для того, чтобы заменить устаревающую полуфеодальную систему, понадобилась новая конституция, а недавно приобретенные территории надлежало присоединить к исконной территории государства, дабы сформировать централизованное социально-политическое целое. Составив проект конституции, король в 1815 г. передал его на рассмотрение сословному собранию, которое отказалось его принять. Энергично отстаивая королевский проект от нападок сословной оппозиции, Гегель истолковывает конфликт между двумя партиями как борьбу между старым и новым общественым началом, между феодальными привилегиями и сформировавшейся верховной властью.

В его докладе красной нитью проходит мысль о суверенитете. Он говорит, что Наполеон утвердил внешний суверенитет государства, и теперь историческая задача заключается в том, чтобы утвердить суверенитет внутренний, бесспорную власть правительства над его гражданами, что приводит к возникновению новой концепции отношения государства к его членам. На смену идее общественного договора должна прийти идея государства как объективного целого. Если в «Йенской системе» [288] См. выше. С. 123—124. отвергалось любое соотнесение теории общественного договора с государством, то теперь основная тема, формирующая философию Гегеля, выражается в том, что государство отъединено от общества.

Из непримиримого конфликта единичных интересов, лежащих в основе современных общественных отношений, внутренние механизмы, присущие этому обществу, не могут создать никакого общего интереса. Всеобщее надо налагать на обособленные проявления единичного как бы против их воли, и отношение, которое возникает между индивидами и государством, не может быть равным отношению между индивидами. Договор можно применять по отношению к государству, но не к индивидам, так как он прямо предполагает «независимость сторон». «Соглашение, в которое они вступают, носит случайный характер, оно произвольно и возникает на основе субъективных потребностей». [289] Гегель Г. В Ф. Отчеты сословного собрания королевства Вюртемберг // Работы разных лет в двух томах. М., 1972. Т. 1. С. 471. Что же касается взаимоотношений, на которых строится государство, то они «объективны, необходимы» и принципиально независимы от субъективных потребностей.

Согласно Гегелю гражданское общество в конечном счете должно привести к возникновению авторитарной системы; эта перемена берет начало в экономических основах самого общества и способствует увековечиванию его структуры. Предполагается, что формальная перемена спасет содержание, над которым нависла угроза. Вспомним, что наброски авторитарной системы Гегель делал в заключении йенской системы нравственности, когда говорил о «правлении дисциплины» . Такая форма правления не возвышается до нового порядка, а просто определенным образом воздействует на существующую систему индивидуализма. В данном случае, ставя государство выше общества, Гегель снова следует той же схеме. Он сохраняет за государством верховенство, потому что видит, какими будут неизбежные следствия антагонистической борьбы в современном обществе. Соперничающие между собой индивидуальные интересы не в силах породить систему, которая гарантировала бы последовательное развитие целого, и поэтому их надо подчинять несомненному авторитету. Отношение правительства к народу выносится за рамки договора и предполагает «исконное субстанциальное единство». [290] Там же. Индивид прежде всего несет обязательства по отношению к государству и его право занимает подчиненное положение. Суверенное государство становится государством дисциплинарным.