Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Во введении дается общая структура развития понятий права, гражданского общества и государства. Область права — это область свободы. [303] Там же. § 1, прибавление. Мыслящий субъект — это свободное бытие; свобода — атрибут его воли. Именно воля свободна, и таким образом, свобода есть ее субстанция и сущность. [304] Там же. § 4. Это утверждение нельзя воспринимать как противоречие выводу, сделанному в «Логике», который гласит, что единственной областью свободы является мысль. Ведь воля — это «особый способ мышления», именно «мышление как перемещающее себя в наличное бытие» и становящееся практикой. Благодаря воле индивид определяет свои поступки соответственно своему свободному разуму. Вся сфера права, право индивида, семьи, общества и государства берут начало в свободной воле индивида и должны согласовываться с нею. Итак, пока что мы повторяем выводы более ранних сочинений Гегеля, согласно которым государство и общество должны созидаться критическим разумом освобожденного индивида. Однако скоро этот тезис подвергается сомнению. В современном обществе свободный индивид не способен на такое созидание. Выражая единичные интересы, его воля не содержит в себе той «всеобщности», которая могла бы заложить единую основу для единичного и общего интересов. Как таковая, индивидуальная воля не является неотъемлемой частью «общей воли», и, таким образом, философской основы для возможности общественного договора не существует.

Воля — это единство двух аспектов или моментов: во-первых, способности индивида абстрагироваться от любого специфического состояния и, отрицая его, возвращаться к абсолютной свободе чистого «я», [305] Там же. § 5. и, во-вторых, его способности своим поступком свободно принимать какое-нибудь конкретное состояние, свободно утверждать свое существование как существование единичного, ограниченного «я». [306] Там же. § 6. Первое Гегель называет всеобщностью воли, потому что, постоянно абстрагируясь от любого определенного состояния и отрицая его, «я» утверждает свое тождество в противовес многообразию своих единичных состояний. Таким образом, индивидуальное «я» является истинно всеобщим в том смысле, что, абстрагируясь от любого особенного состояния и превосходя его, оно сохраняет самотождество в этом процессе. Во втором случае, речь идет о том, что; по сути дела, индивид не может отрицать любое особенное состояние, но должен выбирать какое-то одно из них, в котором намерен продолжать свою жизнь. В этом отношении «я» сохраняет момент определенности.

Фиксация на любом из этих модусов воли приводит к негативной свободе. Если индивид станет абстрагироваться от любого единичного состояния, постоянно

возвращаясь в чистую волю своего «я», он будет постоянно отрицать все установленные общественно-политические формы и в результате придет к чему-нибудь похожему на абстрактные свободу и равенство, превозносимые Французской революцией. Это видно во взглядах Руссо на природу государства и общества, где утверждается некое изначальное состояние человека, в котором живое существо предстает как абстрактный индивид, обладающий некоторым произвольным набором качеств, таких, например, как добро и зло, качество частного собственника или члена сообщества без частной собственности и т. д. Гегель говорит, что Руссо отстаивает воззрение, «согласно которому субстанциальной основой и первой должна быть воля не как в себе и для себя сущая разумная воля, дух не как истинный дух, а как особенный индивид, как воля единичного в ее, свойственном ей произволе».25

Отстаивая свое понятие воли, Гегель стремится показать, что воле свойственен дуализм, выражающийся в фундаментальной полярности единичного и всеобщего элементов. Более того, он хочет показать, что такая воля не является достаточной для того, чтобы заложить основы общественно-политического порядка, и что этот порядок предполагает иные факторы, которые могут вступить в гармоническое соотношение с волей только в результате долгого хода истории. Свободная воля индивида с необходимостью утверждает его частный интерес и поэтому, как таковая, она никогда не волит всеобщего единого интереса. Гегель, например, показывает, что свободный человек может стать собственником в том случае, если он, как таковой, противостоит другим собственникам. Его воля «от природы» определяется его непосредственными «влечениями, вожделениями, склонностями» и направляется на их удовлетворение. [307] “ Там же. § 11. [308] Там же. § 12. Удовлетворение означает, что он присваивает объект своего воления. Удовлетворить свои потребности он может только через присвоение необходимых ему объектов, и поступая таким образом, он лишает других индивидов возможности пользоваться и наслаждаться тем же самым. Его воля с неизбежностью принимает форму единичности (Einzelheit),21 Объект предстает для него как нечто, что «может или не может быть моим». [309] Там же. § 14. В природе индивидуальной воли нет ничего, что могло бы стать выше разделения на «мое» и «твое», объединив то и другое в некоем едином третьем. Таким образом, в своем природном измерении воля есть произвол, всегда связанный со своевольными процессами присвоения. [310] Там же. § 15.

Здесь мы впервые видим, как Гегель отождествляет закон природы с законом общества конкуренции. «Природа» свободной воли постигается в смысле ее соотнесения с особой исторической формой воли, воли индивида как собственника, где частная собственность выступает как первая реализация свободы. [311] 10 Там же. § 41 et seq.

Каким образом индивидуальная воля, выражающая раздельные притязания «моего» и «твоего» и не имеющая никакой общей основы между ними, может стать волей «нашего» и гем самым начать выражать общий интерес? Теория общественного договора сюда не подходит, потому что никакой договор между индивидами не выходит за рамки частного права. Договорная основа между государством и обществом привела бы их к тому же произволу, который управляет частными интересами. В то же время государство не может основываться на принципе, предполагающем упразднение прав индивида. Гегель твердо придерживается этого тезиса, возвещенного всей политической философией поднимающегося среднего класса. Минула пора, когда об абсолютистском государстве, описанном в «Левиафане», можно было сказать, что оно наилучшим образом сохраняет интересы нового среднего класса. Долгий процесс дисциплини- рования принес свои плоды: индивид стал решающей единицей экономического порядка и, более того, теперь он требовал признания своих прав и в политической структуре. Гегель излагает это требование и остается верным ему во всей своей политической теории.