Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Мы отмечали, что «всеобщность» воли Гегель представляет как всеобщность «я», тем самым полагая, что всеобщность заключается в способности «я» интегрировать все экзистенциальные условия в свое самотож- дество. Результат парадоксален: всеобщее полагается в самой обособленной стихии человека, в его «я». С социальной точки зрения такой процесс совершенно понятен. Современное общество не объединяет индивидов так, чтобы они могли осуществлять автономную и в то же время согласованную деятельность, направленную на достижение общего блага. Речь идет о том, что они не воспроизводят свое общество сознательно, т. е. благодаря коллективной деятельности. Если такая ситуация оказывается господствующей, абстрактное качество индивидуального «я» становится единственным прибежищем свободы. Свобода, которую оно волит, негативна, представляет собой постоянную не- гацию целого. Для достижения позитивной свободы необходимо, чтобы индивид оставил замкнутую сферу своих частных интересов и утвердился в сущности воли, направленной не к какой-то единичной цели, а к свободе как таковой. Воля индивида должна стать

волей всеобщей свободы, однако стать таковой она может только в том случае, если он действительно становится свободным. Только воля человека, который сам свободен, устремляется к позитивной свободе. Этот вывод Гегель облекает в загадочную формулу, согласно которой «свобода волит свободу» или «свободная воля волит свободную волю».31 То, что кажется абстрактной философской схемой, в этой формуле наполняется конкретной исторической жизнью. Не всякий, а именно свободный индивид «желает свободы». Свободу в ее истинной форме признает и волит только тот, кто свободен. Человек постигает свободу, только обладая ею; для того, чтобы стать свободным, он должен быть свободным. Свобода — это не просто статус, которым он обладает, а действие, которое он предпринимает как самосознающий субъект. До тех пор, пока он не знает никакой свободы, он не может достичь ее своими силами; отсутствие свободы таково, что он даже может добровольно избрать рабство и согласиться на него. В этом случае он утрачивает к свободе всякий интерес и может противиться собственному освобождению. Иными словами, акт освобождения не принадлежит индивидам, которые в силу своего порабощенного состояния не могут признать его своим.

В «Философии права» понятие свободы возвращает нас к сущностному соотношению между свободой и мыслью, изложенному в «Логике». Теперь корень этого отношения выявляется в социальной структуре, и вместе с этим раскрывается связь между идеализмом и правом собственности. В ходе дальнейшего анализа гегелевская концепция утрачивает свое критическое содержание и начинает служить метафизическим оправданием частной собственности. Попытаемся проследить этот поворот.

Процесс, благодаря которому воля «очищает» себя до тех пор, пока не начинает желать свободы, — это трудный процесс образования истории. Образование — это деятельность и продукт мысли. «Самосознание, очищающее и возвышающее свой предмет, содержание и цель до этой всеобщности, совершает это в качестве мышления, пролагающего себе путь в воле. Здесь мы достигли того пункта, где становится ясным , что воля есть истинная, свободная воля только как мыслящий интеллект». [312] 52 Там же. § 21. Свобода воли зависит от мысли, от познания истины. Человек может быть свободен только тогда, когда он познает свои потенциальные возможности. Раб не свободен по двум причинам: во-первых, потому что он находится в рабстве, а во-вторых, потому, что у него нет никакого опыта или познания свободы. Познание или, говоря языком Гегеля, самосознание свободы, есть «принцип права, морали и всей нравственности». [313] Там же. «Наука логики» утвердила свободу на мысли, «Философия права», резюмируя сказанное и стремясь обосновать такой вывод, обращается к рассмотрению социально-исторических условий. Воля свободна, если она «находится безусловно у себя, потому что она соотносится только с самой собой и ни с чем больше; тем самым отпадает всякое отношение зависимости от чего-либо другого». [314] Там же. § 23.

По самой своей природе воля стремится к присвоению своего объекта, делая его частью своего собственного бытия. Это предпосылка совершенной свободы. Однако материальные объекты полагают определенную границу такому присвоению. По-существу, они являются внешними по отношению к присваивающему субъекту, и, следовательно, их присвоение с необходимостью остается несовершенным. Единственный объект, который может стать моей собственностью /л Шо — это духовный объект, так как он не имеет никакой самостоятельной реальности, независимой от мыслящего субъекта. «Именно дух я могу наиболее совершенно сделать своим». [315] Там же. § 52. Духовное присвоение отличается от владения материальными объектами, потому что постигнутый объект не остается внешним по отношению к субъекту. Таким образом, овладение собственностью совершается посредством свободной воли, которая представляет собой реализацию свободы и присвоения.

«Логика» приходит к выводу, что свобода заключается в полновластии субъекта над своим «иным». Конкретной формой такой свободы является совершенное и постоянное владение собственностью. Таким образом, происходит единение принципа идеализма с принципом собственности. Гегель идет дальше, делая это отождествеление принципиальным для своей философии. Он утверждает, что «только воля бесконечна, абсолютна по отношению ко всему остальному, тогда как другое со своей стороны лишь относительно. Присвоить, следовательно, означает в сущности лишь манифестировать господство моей воли над вещью и показать, что вещь не есть в себе и для себя, но есть самоцель. Это манифестирование совершается посредством того, что я привношу в вещь другую цель, иную, чем та, которую она непосредственно имела; я даю живому существу в качестве моей собственности иную душу, не ту, которую оно имело; я даю ему мою душу». [316] Там же. § 44, прибавление. Затем он приходит к выводу, что «свободная воля есть, следовательно, идеализм, не рассматривающий вещи такими, каковы они в себе и для себя».

Принцип идеализма, согласно которому объективное бытие зависит от мысли, теперь истолковывается как основание для потенциального осмысления вещей как собственности. В то же время это бытие наиболее истинно, это дух, который идеализм постигает как исполнение идеи собственности.

Гегелевский анализ свободной воли помещает собственность в саму структуру индивида, в его свободную волю. Свободная воля начинает существовать как чистая воля к свободе. Это «идея права», тождественная свободе как таковой. Однако она остается лишь идеей права и свободы. Материализация этой идеи начинается тогда, когда свободный индивид утверждает свою волю как свободу присвоения. «Этот первый вид свободы есть тот, который мы узнаем как собственность». [317] Там же. § 33, прибавление. Дедукция собственности из сущности свободной воли — аналитический процесс, предпринимаемый Гегелем по ходу изложения; по существу, он делает выводы из своих прежних заключений относительно природы воли. Во-первых, свободная воля — это «единичная воля субъекта», полная устремлений, направленных на многообразие предметного мира, с которым субъект связан как единственный в своем роде индивид. Он становится действительно свободным по мере того, как испытывает свою свободу, отторгая других от объектов своего волеизъявления и делая эти объекты только своими. Благодаря своей единичной воле, субъект становится «личностью», то есть личностное начало появляется там, где существует сама осознающая сила, способная сделать объекты воли собственностью волящего. [318] 31 Там же. § 39.