Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

В-третьих, разум предполагает всеобщность, ибо, благодаря установке на разум, утверждается, что действия человека — это действия мыслящего субъекта, руководствующегося познанием в понятиях. Вооружившись понятиями, мыслящий субъект проникает за завесу случайностей, познает скрытую структуру мира и достигает всеобщих и необходимых законов, направляющих и упорядочивающих бесконечное множество индивидуальных объектов. Поступая таким образом, он раскрывает потенциальные возможности, которые являются общими для множества единичных вещей, возможности, которые объясняют их изменчивые формы и определяют пределы и направление их движения. Всеобщие понятия должны стать той практической системой научного знания, которая изменяет мир. Они могут возникнуть только через эту практику, их содержание может меняться вместе с ее развитием. Однако они никогда не будут зависеть от случайности. Подлинная абстракция не является чем- то произвольным, и равным образом она не есть результат игры воображения: она строго определена объективной структурой реальности. Общее так же реально, как и особенное — просто оно существует в другой форме, а именно как сила, с1упат(8, потенциальность.

В-четвертых, мысль объединяет все многообразие не только природного мира, но и общественно-исторического. Субъект мысли, источник понятийной всеобщности, один и тот же во всех людях. Специфическое содержание всеобщих понятий и их побочное значение могут меняться, однако мыслящее «я», являющееся их источником, представляет собой тотальность чистых актов, единообразных во всех мыслящих субъектах. Следовательно, сказать, что рациональная природа мыслящего субъекта является первоосновой рациональной организации общества в конечном счете все равно, что признать принципиальное равенство всех людей. Более того, будучи создателем всеобщих понятий, мыслящий субъект необходимо свободен, и его свобода является самой сущностью субъективности. Признаком этой сущностной свободы является тот факт, что мыслящий субъект не прикован к непосредственно данным формам бытия, но может выходить за их пределы и изменять их в соответствии со своими понятиями. В свою очередь, свобода мыслящего субъекта предполагает его нравственную, практическую свободу, ибо истина, которую он представляет, не является объектом пассивного созерцания, но есть объективная потенциальность, требующая реализации. Идея разума предполагает свободу действия в соответствии с разумом.

В-пятых, считалось, что свобода действия в соответствии с разумом осуществляется в практике естествознания. Господство над природой, над ее недавно раскрытыми ресурсами и измерениями представляло собой необходимое условие нового процесса производства, стремившегося превратить мир в огромный товарный рынок. Идея разума подпадает под влияние идеи технического прогресса, и метод эксперимента начинают рассматривать как модель рациональной деятельности, то есть как процедуру, которая, изменяя мир, освобождает и делает действительными его внутренние потенции. В результате современный рационализм приобретает тенденцию формировать индивидуальную и общественную жизнь по образцу природы. В качестве примера можно указать на механистическую философию Декарта, материалистическую политическую мысль Гоббса, математическую этику Спинозы и монадологию Лейбница. Человеческий мир предстает как мир, управляемый объективными законами, аналогичными или даже тождественными законам природы, а общество рисуется как объективная данность, в большей или меньшей степени противостоящая субъективным желаниям и целям. Люди считали, что их взаимоотношения берут начало в объективных законах, действующих с необходимостью законов физических, а их свобода заключается в том, чтобы сообразовать свое частное существование с этой необходимостью. Таким образом, развитию современного рационализма сопутствовал удивительный скептицизм конформистского толка. Чем больше разум торжествовал в области технологии и естественной науки, тем неохотнее он призывал к свободе в общественной жизни человека. Под воздействием этого процесса критический и идеальный элементы теории постепенно исчезли и нашли убежище в еретических и оппозиционных учениях (например, в атеистическом материализме эпохи французского Просвещения). Философам среднего класса (особенно Лейбницу, Канту и Фихте) удавалось примирить свой философский рационализм с вопиющим иррационализмом господствующих общественных отношений и превратить человеческий разум и свободу в оплот обособленной души или духа, в проявления внутренней жизни, вполне совместимые с внешними реалиями, даже если они им противоречили. Мы уже называли мотивы, которые заставили Гегеля порвать со стремлением к ин- троверсии и заявить, что реализация разума возможна в налично данных общественно-политических инсти- гутах и через них. Мы говорили о той роли, какую играла диалектика в процессе, который привел философию к столкновению с социальной реальностью. Он завершился упразднением гармонического мира устойчивых объектов, полагаемых здравым смыслом, и признанием того, что истинная философия представляет собой тотальность всепроникающих противоречий. Отныне философские понятия стали отражать действительное движение реальности, однако поскольку сами они формировались по образцу их социального содержания, их движение завершилось там, где это содержание исчерпало себя, то есть, в создании государства, управляющего гражданским обществом, тогда как идеи и ценности, указывающие на пределы этой социальной системы, находили свое прибежище в сфере абсолютного духа, в системе диалектической философии.

Однако метод, действовавший в этой системе, в своем развитии пошел дальше тех понятий, которые привели ее к завершению. Благодаря диалектике, история стала частью самого содержания разума. Гегель показал, что материальные и интеллектуальные силы человечества обрели такую ступень развития, которая позволяет видеть в общественно-политической практике условия реализации разума. Таким образом, сама философия установила прямую связь с социальной теорией и практикой, причем, не как с какой-то внешней силой, а как со своей законной наследницей. Если существует какое-то движение за пределы этой философии, оно должно быть движением за пределы философии вообще и в то же время за пределы того общественно-политического порядка, с которым философия связала свою судьбу.

Именно эта внутренняя связь и заставляет нас отступить от хронологического порядка изложения и, не переходя к анализу ранней французской и немец

кой социологии, сначала рассмотреть основы марксистской теории. Влияние гегелевской философии на теорию общества, а также специфическая функция современной социальной теории могут быть поняты только из обстоятельного анализа всей философии Гегеля в целом, а также из анализа тех ее критических тенденций, которые были унаследованы теорией Маркса.