Олег Поль - Остров Достоверности

27. Полезно сравнить начальную и завершающую потенции отношений полов.

И в начальной, и в завершающей — беру начальную в ее высшем осуществлении в Ветхом завете — любимая личность не боготворится, поклонение воздается единому Богу, любимая личность не заслоняет Бога. Но различие огромно. Тогда как в Ветхом завете праотцы сближались с женщинами в такой области, как продолжение рода и хозяйство, жертвоприношения же и молитвы патриарх совершал один, — в 3-й потенции сближение мыслимо только в деле Божием, в молитве и творчестве, иногда и лишь случайно в хозяйстве и ни в коем случае не в области продолжения рода.

28. Потенции отношений полов, как они изложены мною, отличаются от всех схем потенций, которые были установлены выше. Ибо тогда как в любой из прежних схем каждая последующая потенция включала предыдущую, здесь этот порядок не соблюден. Так, поэтическая любовь борется с естественным браком, бесстрастие исключает влюбленность, небесная же любовь включает бесстрастие.

29. В начальной потенции отношений полов есть только мистика рода, в завершающей же — мистика собора, и в том — разница земной и небесной любви.

Можно представить схему потенций в такой форме:

0. Родовая любовь.

1. Личная любовь.

2. Бесстрастие.

3. Соборная любовь.

30. В Евангелии выражено отрицательное отношение сначала Иоанна Крестителя, провозвестника небесного собора, а потом и самого Спасителя к родовому единству в словах: «Бог может из камня воздвигнуть детей Аврааму». И еще некоторые слова.

На место близости родовой ставится близость соборная. Например, слова о том, что тот, кто отречется от семьи, от братьев и сестер и родителей во имя Христово, еще в этой жизни приобретет во сто раз больше братьев и сестер. И еще: «мать моя и братья мои, — слушающие слово Отца моего и творящие его». Таким образом, Спаситель не отрицает отношений братской, материнской и т. д. любви, но отныне это единство не родовое, а соборное, не по происхождению из одного рода, а по избранию, по собранности в Царстве Божием.

31. Было указано в части III, что любовь Божия, называемая благодатью, любовь, прикосновение коей к существам открывает им разумение тайн Божиих, открывается в завершенном царстве личностей, в соборности, каждый член которой пребывает в полноте свободы, то есть относится к другим согласно своей сокровенной природе, согласно идее Божией о нем.

В состоянии падения жизнь существа не согласуется с его идеей. Как только она начинает согласоваться с ней, как только осуществляется небесный строй внутри личности, так сами собой устрояются премирные отношения между личностями, ибо идеи Божии о существах дивным образом согласованы. В этом смысле Царство Божие внутри нас.

Так и в отношении пола. Бог имеет идею о мужчине и о женщине. Задача мудреца, поскольку мудрость есть искусство возвещения идей, в том, чтобы объяснить идеи о мужеском и женском поле.

Я отчасти пытался сделать это в части третьей; теперь дополню сказанное там еще некоторыми соображениями.

32. Идея Божия о каждой твари таинственна, бездонна и полна неожиданностей. Только жизнь согласная с идеей дает твари полноту блаженства. Но постигать свои идеи тварь может только через человека, притом через мужественное в человеке. Человек открывает существам их идеи; истинный мудрец и художник исполняют это еще в нынешнем скорбном мире, в чем и заключается небесное назначение искусства.

Первая задача, данная первозданному человеку, состояла в искании соцарственного существа. То была задача о человеке, или, что одно и то же, о поле. Ибо тайна пола, понятая во всем ее объеме, есть тайна человека.

Художники, пытавшиеся постигать идеи твари, с особенным тщанием силились открыть идею о женщине, неустанно изображая ее. Но никому это не удалось так, как византийским церковным живописцам и древне-русским иконописцам (м. б. здесь это лучше опустить).

33. Здесь я принужден, как и в заключительной главе части второй, обратиться к изложению умозрений, не имеющих иной убедительности, кроме эстетической.

Я должен обратиться к умозрению других личностей. И нет иного пути, ибо умозрительное постижение другой личности есть всегда последняя инстанция познания личности, безразлично — индивида и универсалии. Ибо, желая познать, что есть истинная женственность, я должен либо сам исследовать умозрительно соответствующее понятие, либо довериться иному исследователю. Но чтобы довериться иной личности, надо опять-таки в интуиции настолько постичь ее, чтобы узнать, что она достойна доверия.

Я должен сначала исследовать идею о женщине, ибо самое это исследование, как попытка постижения идеи, есть задача мужественная; а поэтому, чтобы исследовать идею о мужчине, то есть обратить мужественную способность на себя самоё, я должен сначала увидеть ее в действии, что наилучше удается при исследовании идеи женственного. Таким образом, для постижения идеи о человеке надо исследовать понятие женщины.

34. Понятие предмета есть умопостигаемое настроение, вызываемое его именем, сказано было в части 1.

О женщине я знаю четыре имени: дева, невеста, жена и мать. Эти четыре имени и надо рассмотреть.

Дева есть женщина вне какого-либо иного отношения к мужчине, кроме — не всегда — отношения сестры. Дева, помышляющая о некоем, как о возможном муже, как бы чиста и прекрасна душой она ни была, отступает от имени девы в духовном смысле этого слова. В интеллектуальном созерцании ее теряется обаяние девства.

Дева, не помышляющая о муже, есть женщина, утвержденная в себе самой, это — женственность в себе. Она исполнена особой духовной красоты, так как возводит к настроению Святой Софии, Небесной Девы. Самый полный образ, самый могущественный ключ созерцания красоты вообще, в отвлечении от всякого образа, то есть к глубочайшему настроению Св. Софии, есть непорочная дева. Она имеет доступ в мир софийных первообразов, к душам тварей.

Истинное знание о твари доступно женщине. Мужчина может получить его не иначе, как через женщину.

Первое знание, софийное знание, раскрывается в ней в детстве. Девочке — не всякой, конечно, а по преимуществу мечтательной — в некоей мере доступно зрение игры Премудрости Божией, которая имела место при создании мира. Бог, замыслив идеи существ, предоставил Св. Софии облекать их в образы. Этот мир первообразов воспринимается, как область чистой фантазии; но фантазия это не есть нечто нереальное, воздушное, а касание той первой фантазии, ни от кого не заимствовавшей своих образов, помощью которой Св. София начертывала рисунки вселенной в своей древней творческой игре. Как ни мало бывает прозрение в этот мир, оно наполняет душу особенным удивлением, свойственным только детям и ангелам. Именно об этом удивлении и сказал Спаситель, что надо принимать Царство Божие, как дитя.