Олег Поль - Остров Достоверности

16. Тогда как иконопись чисто объективна, в ней предмет постижения безмолвно стоит, как вечная загадка, музыка всегда внутри слушающего, всегда наново переживается им. Слушать пение — значит внутренне петь то же. Потому-то музыка так легко устанавливает единство душ поющих или играющих, или даже лишь слушающих. Но природа этого единства еще подлежит рассмотрению.

17. Было указано, что первобытный хаос, воду, над которой носился Дух Божий надо понимать, как нечто музыкальное. Под словом «вода» надо разуметь не протяженный образ воды, но звуковую переливчатость, бессловесную волнуемость. Это — первозданная основа вселенной, мировая душа. Вот она-то и постигается в музыке. Единство в общей основе — мировой душе — и есть то единство душ, которое дает музыка.

18. Музыкальное единство есть изначальное единство, а не завершающее, это единство в хаосе, а не в Царстве Божьем. Хаос не есть беспорядок, и он имеет начало порядка, начальную потенцию всеобщего единства — музыку.

Возможно написать мистическую симфонию «Дни творения», которая давала бы адекватное знание настроения мировой душив творении, открывала бы тайну космического разделения и изведений, но нельзя написать симфонию «Дни спасения» — о победе Христовой. Можно написать сонату «Мечта нерожденной души», но нельзя — «Гимн торжествующей души»…

Инструментальная музыка, то есть извлекаемая из вещества, исходит из первозданной души природы… Радость праведных о Господе, о Благодатной и т. д. всегда в имени, радость об имени, она не может быть бессловесна, а музыка бессловесна.

Оттого-то имя не есть только звук. Никакое сочетание звуков не составляет слова, никакая игра музыкальности не дает словесности. Ибо в имени есть еще активность постигаемого существа, желающего, чтобы его постигали и его властью действовали познающие его. Эта-то активность его и есть имя.

19. Музыкальное единство есть изначальное единство; словесное единство есть завершающее единство. В начале создал Бог музыку; в конце создал он того, кто разумеет слово. Музыка — начало, слово — завершение.

20. Важно выяснить отношение музыки и слова к числу. В музыке — только предварение числа, в слове оно уже превзойдено. Если музыка так строго подчиняется числовым законам, если музыкальные соотношения выражаются непременно в рациональных числах, то причина в том, что ритм, как сказано было в части второй, есть вхождение времени во время, сочетание личных времен некоторых существ. Причина в том, что музыка требует слушателя, и поэтому в ней одно время неизбежно входит во время другого. Собственно музыка и есть созерцание одной личностью настроения другой, для ясности коего их личные времена сочетаются, образуя единый ритм. Так как личности счисляются целыми числами, то и общение их в музыке совершается по числовой схеме. Число здесь властвует, музыка не может остановиться, чтобы слушатель всмотрелся в отдельный момент, ибо ритм гонит вперед. Наоборот, в слове числовой элемент проявляется лишь в том, что имя всегда имеет ввиду либо одну личность, либо определенную соборность, построенную на числе, так что число подчинено слову. Оттого-то имя позволяет уходить в созерцание одной сущности все глубже и глубже.

21. Музыка же потому не касается духа, что это — общий язык животных и человека. Ведь и звери понимают музыку. Собаки и коты понимают плач человека и приходят его утешать.

На это могут возразить, что животные, если их выучить, понимают и слово. Да, но только как ряд звуков. И тот, кто понимает слово, как звук, понимает его, как ученое животное.

22. Живопись в своих фигурах дает символы личностей, хотя бы и многих, являя все их личное своеобразие. На одной иконе пишутся и Христос, и Сатана, хотя бы на иконе воскресения, где Христос побеждает Сатану. В музыкеже передаются изменения воли одной личности, а если многих, то лишь поскольку они едины. Пусть множество голосов разбегаются и вновь сходятся, но на путях своих они все время согласны, они направляются одним общим законом, одной волей — это и есть то, что называется созвучием. Не будь этого единства, невозможно было бы совместное звучание, мы отказались бы слушать, назвав это несогласие нестерпимым диссонансом.

23. Ритм был необходим при сотворении мира. Оттого Бог, созидая мир, то есть множество личностей, прежде всего позаботился о едином ритме, давши день и ночь, а уж потом продолжал творить.

Будет ли ритм в Царстве Небесном? Чередования дня и ночи там не будет; и потому если и будет ритм, то не наш, не музыкальный, а словесный.

24. Есть опасность в склонности отождествлять ритм с жизнью. Ритм — волна, нарастание и падение; признание ритма жизнью ведет в обращению — жизнь есть ритм, а дальше и вечная жизнь есть ритм, а там уже монвантары и пралайи вытекают сами собой. Есть люциферовский дух в поклонении музыке иритму; поэтому следует подчеркнуть, что:

1) Ритм имманентен душе, дух выше ритма.

2) Ритм имеет место только в устрояемом мире. Здесь он есть хозяйственное начало, он обуславливает минимальную трату сил при максимальных результатах. Ритм — гарантия от переутомления, ритм нужен, пока твари нуждаются в том, чтобы время от времени почивать, царство ритма было при миротворении, когда сам Бог восхотел однажды почить от дел и освятил недельный ритм жизни для человека. ритм — метод постепенного «раскачивания» материи, метод победы над низшим и косным, почему он и нужен именно в трудной работе, требующей периодического покоя. Поэтому ритма, по крайней мере ритма музыкального не будет в небесном граде, там возможен только словесный ритм углубления в тайну.

25. Если в Небесном Иерусалиме Богу поклоняются в духе и истине, то это не значит, что там нет ничего, кроме духа, но значит, что там все подчинено духу. Поэтому в Небесном Иерусалиме уместна и музыка преображенных душ. Но ее не могут передавать инструменты, созданные из косной материи, даже такие совершенные, как гортань человека.

Поэтому на земле музыка обладает только имманентно-магической властью, но не может открывать небо. Магия музыки может повелевать страстями; музыкой можно очаровывать змей — и не более.

Музыка есть в картинах природы, слышится звучание и в горных хребтах, и в волнах, и в блеске солнца на воде, и в лунной дорожке; музыка есть как в падшей, так и в преображенной природе; но напрасно было бы искать еев истории спасения.

26. Музыка не только не передает исторических настроений, но было бы нелепо передать в музыке догмат, т. е. выразить небесные отношения личностей — а это вполне возможно для живописи. Возможна икона Св. Троицы, но не кантата в честь Св. Троицы. Поэтому музыка без пения, музыка без слов не имеет аскетической ценности, как не имеет ее и инструментальная музыка, соединяемая со словом и своей бессловесностью похищающая слова песнопения. Только песнь с литургическими словами дает тихий ритм душе, и в этом ее аскетическая ценность, т. е. ценность для вселенского спасения.