Олег Поль - Остров Достоверности

27. Признак душевности музыки в том, что она не может пробуждать духовных сил, не может подвигать на нравственные деяния. Музыка очень хорошо движет страстями, сочетая души в ритме, она делает их легко внушаемыми для той души, которая диктует музыкальное произведение; но музыка не может возбуждать нравственных сил, за исключением начальной потенции нравственности — некоего общего настроения благородства.

28. Музыка области души, а не духа; но слово облеченное звуковой формой, имея музыкальный зрак, может подчинять душу духу.

29. Слово «душевный» у меня не есть просто порицание, как бы кличка низшего класса, но определенное положительное понятие, которое я считаю достаточно уясненным.

30. Я сказал, что музыка не может передавать ни одного из духовных исторических настроений: ни настроения тайны, ни бедствия, ни покаяния. И в самом деле, можно выразить торжество, но не чувство материальности истории; можно выразить глубокую печаль, но лишь душевный элемент печали без духовной ее сущности — покаяния. В симфонии можно передать историю целого народа и даже целой культуры, даже смены культур, но никогда не передать покаянного настроения, не передать историю падения и спасения человека.

Оттого-то — и это знаменательный факт — люди 1-го, 2-го и даже 0-го исторического настроения нередко любят церковную музыку.

31. Музыка ищет вылиться в пластику; дирижер движениями передает свое понимание музыки. Если бы музыка постигала и духовное, то не было бы движения человека, то есть пластического момента, которому не могла бы дать коррелата музыка, которое не могло бы быть истолковано музыкой. Но музыка не в силах истолковать земной поклон; он же есть символ смирения и покаяния, этих даров духовного мира. Они музыке закрыты. Можно ли написать музыку, слушая которую чуткому человеку, лучше всего девочке, которая одна в комнате слышит музыку через закрытую дверь и знает, что ее не видят, хотелось бы, вместо плавных и порывистых движений, хотя бы и трагических, класть земные поклоны? Нет, разумеется. Итак, музыка только душевна, она — вне священной истории.

32. Тот, кто, отдалившись от мира, отрекается от светской музыки, не теряет ничего. Музыка не открывает ему божественного взора; самое большее, на что она способна — это дать некоторые откровения о мировой душе, но лишь о ее бытиив себе и для других душ, лишь о естественной истории ее. Музыка не премирна. Она открывает нам нечто очень глубокое: она открывает нам душу всебе и для других душ; эти две стороны неотделимы — звук невозможен в одиночестве. Музыка раскрывает историю души в мире душ, но о духе не говорит.

33. Звук есть представление, мелодия есть понятие. Звуки возводят к умозрению мелодии, мелодия есть не сумма звуков, а отдельное целое в истории души, в истории ее настроения. Оттого-то одна и та же мелодия возможна в различных тональностях.

34. Византийская нотная система, принятая Россией, где употребляются «крюки», не обращает внимания на абсолютное место звуков, она знает только внутренний строй мелодии, в отличие от итальянской нотной системы, где, наставляя поверх линеек или под низом восьмерки, легко можно бежать в бесконечность.

35. Если молитва сопровождается музыкой, если она поется на сложный и великолепный мотив, она теряет всякую аскетическую ценность и лишается преестественной силы, какую могла бы иметь. Вред спасению человеков приносит тот музыкант, который пишет сложную, раскатистую, переливчатую музыку для богослужения; вредит так же, как и художник, который пишет иконы с людей.

В молитвенном песнопении есть музыка и слова, или, иначе, голос и слово. Слово — объективный момент. В словах открываются умозрения нашего исторического места, нашего состояния в падении, красоты горнего Иерусалима, наконец, имена святых, ангелов и Бога. Музыка же субъективна, она открывает только состояние души творившего. Прекрасная музыка отвлекает внимание от Бога, от тайны, от таинственных имен и замораживает душу в оторванности от священной истории мира. Музыка может быть великолепна, но тогда в ней и скорбь сияет великолепием, то есть уже растворена некой радостью самолюбования.

36. В молитве следует музыку отодвинуть на второй план. Впереди должно идти искусство слова, все прочие должны ему служить, но не имеют право заслонить слово. Сила музыки нужна в молитве постольку, поскольку она полезна к собранию и усмирению чувств и желаний. Настроив душу на определенный тон, подчинив все силы ее одному времени, одному разуму, удобно призывать имена. Музыка нужна не поскольку она говорит, но поскольку приводит к молчанию. Музыка ценна, поскольку она захватывает и уносит нас, но мы через нее господствуем над душой. В падшем мире, где душа не склонна повиноваться духу, музыка, имеющая власть очаровывать и заколдовывать душу, может быть использована для подчинения ее духу. Гордые духи любят покорять людей музыкой. Их музыка может быть как бы умопостигаема; человек может и не знать, что он ее слушает, но почти бессознательно будет упиваться неслышными музыкальными волнами, которые со спокойной уверенностью шлют темные силы.

Подлинная религиозная музыка та, которая как бы исчезает в слове. Это своего рода музыкальное смирение.

37. В музыке душа может упиваться сама собой. В музыке душа может наслаждаться своей собственной тайной, забывая об оторванности от Бога. Человек согрешил, он печален, он пишет чудесную музыку на «Deprofundis clamaviad Te, Domini» «Из глубины воззвах к тебе, Господи». Он поет, и покаяния нет, только печаль, соединенная с наслаждением ею, и даже печаль только для наслаждения ею. Потому-то мы согласны слушать всякие похоронные марши и Реквиемы, когда у нас самое лучшее настроение. Мысль скорбной музыки — «Как прекрасна печаль!» Оттого-то артисты могут петь самые скорбные и даже покаянные духовные произведения на эстраде концертного зала.

38. Есть мнение, что музыка — самое высокое из искусств, так как звуки наименее материальны. Это неверно. Нематериальность не есть еще духовность, даже более, она может быть дурной духовностью. Человек единственное духовное существо в природе, но главным элементом его тела является не воздух, а вода, у птиц же все кости полны воздухом, но они не духовнее человека. Невесомый пейзаж на картине есть мистическая подделка под духовность. Так и музыка часть используется демонами для подмена духовности.

39. Открывать людям чувства и настроения глубин мировой души, какие человек вспоминает из своего существования до рождения или зрит в мистическом проникновении — это высшее, что может сделать музыка, поскольку она заполняет душу своим содержанием. Но если она смиряется и согласна подчиниться слову, она может сделать много больше. Музыка может так умирить душу, что она станет как бы полупрозрачной для духа, послушной, внимательной и даже робкой.