Джон Морлей - Вольтер

Общественное развитие различных народных групп со времени падения Римской империи представлено им в общей связи, и такого-то рода воспроизведение и понимание социальной жизни и составляло, несомненно, предварительный шаг к органическому исследованию многочисленных законов общественной динамики.

«Некоторые события, – писал он в примечании к своей лучшей поэме, – порождают известные результаты, другие же нет». О ряде событий можно сказать то же, что и о родословном дереве, относительно которого мы замечаем, что одни ветви пресекаются в первом же поколении, другие же продолжают развиваться. Так и многие события не порождают никакой дальнейшей филиации. То же можно сказать и относительно всякой машины: иные из получаемых эффектов необходимы для движения, другие же совершенно безразличны, так как они сопровождают лишь первые и ни к чему, собственно, не приводят. Колеса телеги необходимы для ее движения, но подымают ли они мало или много пыли, безразлично – движение ее совершается. Общий строй мирового порядка таков, что связь между звеньями общей цепи не нарушается оттого, в большей или меньшей степени существуют неправильности и уклонения» [333] Notes sur le Desastre de Lisbonne. Oeuvres, X V, p. 57. . Примеры, приведенные в этом отрывке, поясняют нам также и собственные приемы Вольтера. Мы видим в «Опыте о нравах и обычаях» линии генеалогического дерева, но остаемся в неведении, каковы законы передачи различных качеств от одной ветви к другой; мы видим звенья цепи, но не знаем условий, благодаря которым они связаны одно с другим, так как понимание этих условий может быть достигнуто только научным знакомством с природой человека – знакомством, которым Вольтер не обладал; в конце концов мы видим величественную колесницу, медленно подвигающуюся по извилистому пути благодаря усилиям и труду миллионов, но не знаем, почему она движется именно по этому направлению, а не по иному. Одним словом, внутренний механизм общественных организаций и их движения остаются по-прежнему необъясненными. Изучение экономических и материальных сил, оказывающих столь глубокое влияние на социальное развитие, было еще в младенческом состоянии. Экономисты, действительно понимавшие существование определенных законов, управляющих действием этих сил, к несчастью, не были свободны в своих теориях от разных химерических фантазий, которые Вольтер не мог допустить, так как он был достаточно для этого проницателен, хотя в то же время не был настолько терпелив, чтобы просто просеять их от пустых фантазий [334].

Вообще в этом отношении Вольтер страдает такими же недостатками, как и Гиббон, сочинение которого пользуется вполне заслуженной известностью за необычайную широту идей и старательную обработку подробностей; но и в нем мы встречаем немало бесплодного философствования, от начала до конца ложного, и наряду с этим немного истинного знания, которое раскрывает перед нами разнообразные части общественного организма в их взаимной связи, объясняет их действительное положение и их функции. Ни Гиббон, ни Вольтер не внесли ничего – да, кажется, и не видели в том надобности – в изучение основных условий социальной жизни, чему положил начало Аристотель, а дальнейшее развитие дали Боден [335]в шестнадцатом и Монтескье в восемнадцатом столетии [336] Bodin J. T e Republic. 1577; Montesquieu . Esprit des Lois. 1748. . Тем не менее немаловажное дело было привести людей к сознанию о необходимости изу чать современную историю Европы как одно целое; таким образом, о значении Вольтера в области историографии мы можем сказать то, что он сам сказал о значении Корнеля в области трагедии: «Великая заслуга – показать путь; потому-то изобретатели и стоят настолько выше прочих людей, что потомство прощает им их величайшие ошибки» [337].

Вольтер, как мы видели, купил Ферне в 1758 году и жил там, почти безвыездно, около двадцати лет. Это было феодальное поместье в округе Гекс, на самой границе Швейцарии; хотя оно находилось на территории Франции, однако пользовалось льготой относительно платежа податей французскому правительству. Вольтер выстроил здесь новый замок и, пользуясь правом владельца, воздвиг на месте разрушенной небольшой церкви поместья новую, которая была также весьма невелика и проста. Несмотря на украшавшую здание церкви знаменитую надпись: «Deo erexit Voltaire» – надпись, какой так часто хвалился сам Вольтер, – постройка этой церкви произвела более шума, чем можно было ожидать от такого обыкновенного события [338]. Домашним хозяйством Вольтера заведовала г-жа Денис, причем – если верить парижским сплетням того времени – слишком пренебрегала правилами мудрой экономии, что часто служило поводом к размолвке между ней и хозяином дома. Гости посещали замок постоянно и пользовались радушным приемом [339] Читатель, интересующийся мелочными подробностями, может обратиться к: Nicolardot M . Ménage et Finances de Voltaire. Paris, 1854 – единственному в своем роде памятнику трудолюбивой злобы. . Вольтер жаловался на свое затруднительное положение, испытываемое им, как французом, во время Семилетней войны, когда ему приходилось ежедневно угощать за своим столом русских, англичан и немцев [340] Corr., 1761; Oeuvres, LXVII, р. 190. , и громко заявлял о том, что ему надоело быть содержателем гостиницы для всей Европы. Одно время он так был утомлен этой ролью, сопряженной с хлопотами и расходами, что более чем на год почти сложил с себя эту трудную обязанность. Одним из наиболее благородных среди массы благородных поступков Вольтера было принятие в свой дом ребенка, только лишь потому, что он был правнучкой дяди знаменитого Корнеля. Солдат, говорил по этому поводу Вольтер, обязан оказывать помощь племяннице своего генерала. Он живо интересовался воспитанием этой девочки, несмотря на то что она была, кажется, злой и своенравной ученицей, и потом, пользуясь случаем, отдал ее замуж за некоего Дюпюи, обеспечив достаточным приданым. Жизнь в замке стала еще более шумной, чем прежде, и расходы увеличились, так что весной 1768 года Париж столько же был наэлектризован новостями о неурядице в Ферне, сколько и теми беспорядками, которые начали обнаруживаться с этого времени на его собственных улицах. Г-жа Денис и супруги Дюпюи внезапно покинули Ферне и отправились в Париж, благодаря чему в течение полутора лет Вольтер наслаждался покоем и часть этого времени благоразумно употребил на то, чтоб вычистить свой дом сверху донизу. Так гласит один из дошедших до нас обрывков тех новостей о домашней жизни в Фернейском замке, которыми некогда – согласно Гримму – в большей или меньшей степени интересовались в то время все европейские дворы [341] Grimm F. M. Corr. Lit., ch. VI, p. 272; Сh. V, р. 385. . Осенью 1769 года возвратилась г-жа Денис и с ней снова водворились в замке прежний шум и расточительность, так как Вольтер был одним из самых добродушных людей в отношении своих родных и знакомых и не мог ни в чем отказать своей племяннице. До нас дошло несколько характеристик этой в своем роде также бессмертной племянницы; они все одинаково нелестны для нее. Грубость ее внешности доходила до крайнего безобразия. Она отличалась слабым умом и низкой душой. Предназначенная от рождения быть пошлой сплетницей среди буржуазного круга людей, говорит один благосклонный писатель, она, как попугай, выучилась болтать о литературе и театре, пользуясь тем счастливым случаем, который сделал ее племянницей человека, стоявшего впереди своих соотечественников [342] Ibid., p. 393. . Она написала комедию, которую актеры отказались, однако, исполнить, несмотря на уважение к Вольтеру. Она написала также какую-то трагедию, но только после докучливых просьб в течение многих лет Вольтер из снисхождения согласился прочесть ее. Кроме драматического честолюбия, она проявляла претензии и на актерский талант, и здесь совершила однажды чудо: исполняя роль Меропы, вызвала ручьи слез из глаз некоторых английских дам [343]. Ее аффектированный ум не охлаждал в ней, однако, естественного и простого чувства: любя искусство, она не презирала ухаживания и любовные интриги. Для нее казалось невозможным жить без постоянных развлечений и толпы гостей, хотя она была моложе своего дяди только шестнадцатью годами [344] Род. в 1710; потеряла первого мужа в 1744; снова вышла замуж за некоего Вивье в 1779; умерла в 1790 г. .