Вольфрам Айленбергер - Время магов великое десятилетие философии 1919–1929 (без фотографий)

Хайдеггер использует детальные подготовительные разработки, особенно доклады и лекции минувших шести лет. «Бытие и время» — предварительное завершение непрерывного мыслительного и исследовательского процесса, от первых лекций послевоенного семестра 1919 года до «Экспозиции герменевтической ситуации» и марбургских лекций о «Софисте» Платона, а также курса об истории понятия времени. Последний он читает в летний семестр 1925 года (дважды в неделю, с семи до восьми утра).

ВЫЯВЛЕНИЕ ВОПРОСА

Содержательный центр этого этапа его философского пути — выявление смысла единственного вопроса: вопроса о бытии, точнее о смысле бытия. Прежде чем вообще (снова) исследовать этот исконный вопрос философии, а тем более приблизиться к ответу на него, необходимо, по Хайдеггеру, проделать одну важную операцию. Нужно выявить особый способ бытия того существа, которое — единственное из тех, что нам известны, — вообще способно осмысленно поставить перед собой этот вопрос, то есть человека.

Только для человека смысл бытия есть возможный предмет вопрошания. Только человек в состоянии удивиться тому, что «вообще существует нечто, а не ничто». Только человек, будучи единственной формой жизни, способной к речевой деятельности, может спросить себя, в чем заключается смысл его специфического присутствия (Dasein). Чтобы четко отделить свой, как он его называет, «фундаментально- онтологический» способ исследования от всякого биологического, антропологического, физиологического, психологического или даже тансцендентального исследования в духе Канта, Хайдеггер говорит о человеке как о «вот-бытии», или «присутствии» (Dasein): Присутствие есть сущее, которое не только случается среди другого сущего. Оно, напротив, … отличается тем, что для этого сущего в его бытии речь идет о самом этом бытии. К этому бытийному устройству присутствия, однако, тогда принадлежит, что в своем бытии оно имеет бытийное отношение к этому бытию. И этим опять же сказано: присутствие понимает каким-то образом и с какой-то явностью в своем бытии (187).

Тот факт, что всякое присутствие, как устанавливает Хайдеггер, всегда каким-то образом и с какой-то явностью понимает в своем бытии, означает также, что его понимание бытия разумеется или устанавливается не само собой. Основанное на ложном анализе и плохо продуманных понятиях, это отношение может быть затемнено и искажено для самого Dasein. Именно это, по Хайдеггеру, — в связи с общим положением культуры, в котором он находится, — и имеет место повсюду.

Этот длительный процесс упадка для Хайдеггера 1925 года начался самое позднее во времена Аристотеля. Затем, с началом философии Нового времени, он был усугублен Декартом. После него полностью кануло в забвение или был табуировано не только возможное значение вопроса о «смысле бытия», но и само вот-бытие, или присутствие, как бы ослепло, перестало видеть подлинные основы и истоки своего бытийного отношения, а тем самым, не в последнюю очередь, и смысла жизни. Хайдеггер диагностирует в этом плане полное забвение бытия современной культурой и, в особенности, современной философией, превратившейся в теорию познания.

Таким образом, его анализ преследует в точности ту же цель, которую ставил перед собой Беньямин в «Происхождении барочной драмы». Общий исходный пункт обеих работ таков: в том состоянии, в каком находится культура, желание давать ответы было бы слишком несвоевременно и неуместно. Речь может идти только об изобретающем понятия описании потери, попавшей в забвение. Об этой, для начала чисто подготовливающей вопрос, расчистке и ведет речь Хайдеггер в «Бытии и времени», потому-то он и называет свое предприятие «подготовительным фундаментальным анализом присутствия».

Понятие анализ здесь следует понимать не только в чисто описательном, но и в терапевтическом смысле. Посредством максимально близкого к феномену, свободного от предрассудков, а стало быть — общедоступного, нового описания произошедшего затемнения смысла бытия понимающее присутствие надлежит вернуть на освобождающий свет его подлинного фундаментального положения. Подобно психоанализу Фрейда или философии, изложенной в «Трактате» Витгенштейна, цели максимально точного, выявляющего структуру собственной ситуации (в самом широком смысле) описания сопутствует цель коренного, самоопределяющего преобразования собственной жизни.

Этот проект ставит Хайдеггера перед новой необходимостью. Ему придется либо полностью сохранить в собственном философствовании по факту господствующие, но в корне ошибочные понятия, описывающие нововременные отношения с миром (субъект, объект, реальность, индивидуальность, ценность, жизнь, материя, вещь), либо заменить их новыми (присутствие, окружающий мир, бытие-в-мире, всегда-мое, забота, средство). В ложном не может быть правильной речи. Поэтому Хайдеггер творит новое.

ВРЕМЯ DASEIN

К наиболее значимым моментам философии Хайдеггера, определяемым его стремлением приблизиться к опыту, обеспечив его максимально свободное от предрассудков переживание, относится понимание времени и временности, заимствованное им из феноменологии Гуссерля. Вместо того чтобы принять за основу «обыденное понятие времени», то есть, трактовать время как нейтральное, математически ясное, а тем самым разложенное на однозначно измеримые моменты— секунды и минуты, — Хайдеггер ищет такое его понимание, которое выявлялось бы целиком из того специфического способа, каким присутствие (Dasein) переживает свою временность. Этот подход строго ограничивает рамки того времени, о котором Хайдеггер намерен говорить в своей аналитике Dasein, пространством имманентности переживаемого опыта. Иными словами: время, которое может способствовать прояснению присутствия в его искаженных бытийных возможностях, отчетливо понимается как конечное. Его подлинный смыслосоздающий горизонт — смерть. Всякий отсыл к трансценденции, будь то в форме грядущей жизни или мессианской открытости в беньяминовском смысле, есть часть совершающегося искажения, а не высвобождения. Как и для Витгенштейна, смерть для Хайдеггера не есть событие жизни.

Но, в отличие от готового к «прыжку» веры Витгенштейна, именно в предугадывании этой абсолютной границы Хадейггер видит подлинную гарантию того, что осмысленное вопрошание и даже постижение «тайны жизни» (188) возможны лишь изнутри подобным образом понятого темпорального горизонта конечности.

Непосредственная близость к опыту, этот отличительный признак философии Хайдеггера, раскрывается в этой работе благодаря тому, что, в интересах большей наглядности своей аналитики, автор снова и снова обращается к взаимосвязям, расположениям и пограничным ситуациям, которые близки ему самому и прямо его касаются, а стало быть, позволяют наглядно увидеть свершение его собственной жизни. Это особенно затрагивает три ключевых понятия, организующие его философское прояснение присутствия: средство, ужас, смерть.