Роджер Скрутон - Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых [litres]

Другими словами, наша ситуация ужасна, и нужно лекарство. И лекарство – это ризома. Она «расчерчивает план, у которого не больше измерений, чем того, что по нему проходит; поэтому множественность, которая его конституирует, больше не подчиняется Одному, но обретает собственную консистенцию» [Ibid., p. 588; Там же, с. 858]. Ризоматическое мышление заменяет «оппозицию между Одним и многим на различие между типами множеств», но не теряйте бдительности: иногда дерево наносит ответный удар и производит «одеревенение множеств» [Ibid., p. 588; Там же, с. 858]. Важно, что соединения ризом образуют плоскости, страты, а не деревья. (Поэтому те, кто представляет язык через порождающие деревья, как Хомский, совершают фундаментальную ошибку в отношении имеющихся возможностей.)

Развиваясь, ризома создает территорию. Но при этом она «детерриториализует» предыдущих обитателей, как сорняки, которые заполоняют сад, или колонисты, вытесняющие соперников с тех земель, где поселяются. Концепция территориализации получает у Делёза и Гваттари пространное и гибкое пояснение: это то, что делает стая птиц в полете. Или отдельная птица, когда метит свою территорию пением. Или музыка, устанавливая рефрен. Или люди, когда они поселяются вместе. Или река в паводок, разливающаяся по полю. И во всех таких случаях мы наблюдаем и детерриториализацию, например, когда стадо движется вперед по прямой, прежде чем разбрестись по полю, или когда кочевники сворачивают палатку и двигаются дальше, или когда вы вытаскиваете пробку из ванны, и ретерриториализацию, когда все устанавливается в новой форме.

Процесс детерриториализации всегда наталкивается на свою противоположность, так что детерриториализация и ретерриториализация происходят одновременно. Делёз и Гваттари предлагают своеобразное объяснение этому на примере осы, опыляющей орхидею:

Как же движение детерриторизации и процессы ретерриторизации могут не быть относительными, бесконечно разветвляющимися, захваченными друг в друге? Орхидея детерриторизуется, формируя образ, кальку осы; но оса ретерриторизуется на этом образе. Однако оса детерриторизуется, сама становясь деталью аппарата репродукции орхидеи; но она ретерриторизует орхидею, транспортируя ее пыльцу. Оса и орхидея образуют ризому, будучи неоднородными [Deleuze, Guattari, 1996, p. 10; Делёз, Гваттари, 2010, с. 17].

Как вы можете видеть из этого объяснения, которое является самым ясным из тех, что предлагаются в «Тысяче плато», мы имеем дело с новыми словами, но не с новыми понятиями. Вместо определений нам предлагаются ассоциации, а вместо теорий – термины. Последние могут быть растянуты от категории к категории, как прозрачная пленка, под которой все выглядит как раньше, но в то же время странным образом преображается, соприкоснувшись с чуждой материей, сродни добыче из похода за покупками. В самом деле, если вам нужно слово, чтобы описать интеллектуальный метод Делёза и Гваттари, то нет ничего более уместного, чем «упаковывание».

Получается бессмыслица, которую нелегко расшифровать интеллектуально, но просто – с точки зрения политики. Этот абсурд имеет четкую цель , и направлен он на врага. Мы должны избавиться от устоявшихся иерархий, бинарных оппозиций, «деревьев» буржуазной семьи и капиталистической машины и преобразоваться в ризомы, низовые сообщества подпольных активистов, которые добьются революции путем ретерриториализации желания и детерриториализации существующих иерархий. Эта революционная цель будет достигнута посредством нового языка, который предлагают Делёз и Гваттари: не на языке психоанализа, который просто примиряет буржуазию с ее состоянием, а на языке шизоанализа, атакующем существующие структуры во имя желания.

Следовательно, не только существование противника оказывается под ударом. Нападение ведется прежде всего на язык, посредством которого враг претендует на мир. Его мы знаем как язык рациональной аргументации и стремления к истине, а Делёз и Гваттари отклоняют его как простую «репрезентацию», а не «трансформацию», которую возвещают их писания. «Любовь к истине, – заявил Жак Лакан, – это любовь к той слабости, над которой мы с вами приподняли завесу, это любовь к тому, что истина скрывает, и что зовется кастрацией» [Lacan, 2007, p. 52; Лакан, 2008, с. 62]. Таким образом, любовь к истине не имеет никакого независимого значения, будучи просто средством маскировки оппонентом своей слабости. На кону не стоит никакого реального блага, кроме власти. И победа приходит будто по мановению волшебной палочки, когда квадратный корень из минус единицы, брошенный во врага, отсекает ему яйца. Поэтому, как выразились Делёз и Гваттари, «понятия относимости к делу, необходимости, сути чего-то в тысячу раз важнее категории истины, причем не как ее альтернативы, а как меры истинности того, что я говорю» [Deleuze, Guattari, 1996, p. 130]. Истина подчинена власти, а власть – это моя власть, где во главу угла ставятся относимость к делу и необходимость.

Делёз и Гваттари говорят: «ТбО – вот что остается, когда мы удаляем все» [Deleuze, Guattari, 2004, p. 176; Делёз, Гваттари, 2010, с. 252]. И эта фраза точно описывает их способ аргументации. Все обычные формы мышления, эмпирические наблюдения, ранее существовавшие знания растворяются в их бредовом изложении. А их текст распространяется на все и вся, не производя ровно ничего. Есть только таинственное «тело без органов» в конце каждого абзаца, природа которого никогда не определяется.

В авторитарно звучащем языке Делёза и Гваттари утвердительные предложения следуют одно за другим без перерыва и малейшего кивка в сторону реального или воображаемого собеседника. Он состоит из специальных терминов, употребляемых без пояснений, надуманных «вопросов», которые невозможно перевести с жаргона авторов на любой другой язык, и случайных проблесков реального мира, искаженных манерой изложения почти до неузнаваемости. Обильные ссылки на малоизвестные работы по политической теории, антропологии, биологии, музыковедению, физике частиц и т. д. способствуют дальнейшему запугиванию читателя. А с результатом бакалавр сталкивается наверху списка рекомендованной литературы, и ему ничего не остается, кроме как зазубрить термины и произносить их с серьезным лицом и ученым тоном в голосе:

1) ТбО разных типов, родов или субстанциальных атрибутов, например Холод наркотического ТбО, Болезненность мазохистского ТбО; причем у каждого своя степень 0 как принцип производства (это – remissio ); 2) то, что происходит на каждом типе ТбО, т. е. производится модусами, интенсивностями, передаваемыми волнами и вибрациями ( latitudo ); 3) вероятной совокупностью всех ТбО, планом консистенции ( omnitudo , иногда называемым ТбО) [Deleuze, Guattari, 2004, p. 183; Делёз, Гваттари, 2010, с. 262].