Игорь Беляев - Древнеарийская философия том 1 и том 2

С формальной точки зрения, «всё это не более чем проявления одной и той математической схемы» 195, открытой исключительно в ходе длительного изучения природы. Именно упорство исследователей первой половины XIX–ого в. привело к тому, что «теория Максвелла, столь глубокая и всеобъемлющая, что наше воображение бессильно представить себе её подлинное величие, открыла в природе план и порядок, говорящие человеку о природе более красноречиво и проникновенно, чем сама природа» 196.

Подобное впечатляет, ибо « человек постиг принцип действия и смог представить, как может выглядеть подводная лодка и самолёт, задолго до того, как инженерам удалось простроить их действующие модели» 197. И, всё же, «даже самый отчаянный фантазёр вряд ли мог вообразить радио, а если кому-то и пришла такая мысль в голову, её немедленно отбросили как несбыточную» 198.

Вносимое древнеарийской философией в математику согласие позволит увидеть луч света даже там, где тесно связанное с интуицией чувственное восприятие даёт сбой. Например, «в своё время люди приняли идею об обращении Земли вокруг Солнца не потому, что гелиоцентрическая теория оказалась точнее предшествующей ей геоцентрической, а потому, что гелиоцентрическая теория математически проще» 199.

Напомним, что строго осознанное предпочтение более простым моделям даёт только древнеарийская философия. В противном случае, «если же подходить с точки зрения чувственного восприятия, то гелиоцентрическая теория заведомо менее правдоподобна» 200.

Используя принцип голографичности, ибо эллипс был известен очень давно, «чтобы объяснить движения планет по их строго эллиптическим орбитам, Исаак Ньютон вывел закон всемирного тяготения – теорию гравитации, физическую природу которой ни ему, ни его преемникам на протяжении последующих трёхсот лет объяснить так и не удалось» 201. Стоит ли говорит, что «чувственное восприятие и в этом случае оказалось бесполезным» 202.

Следы невидимой руки.Кому-то теория международного еврейского заговора, несмотря на поставляемые самой жизнью доказательства его существования, может показаться надуманной. И, всё же существуют бесспорные факты его существования, в том числе, извлекаемые из истории современной науки.

Начало пути. Есть все основания считать, что к началу I тысячелетия до н. э. власть высшего раввината над мировым еврейством достаточно упрочнилась. Следствием данного обстоятельства было принятие синедрионом (собрание высшего раввината – прим. автора) в 929 г. до н. э. решения о начале операции расселения евреев по всему миру.

Основной целью такого расселения уже с самого начала ставилось завоевание стран и народов методами информационной войны или культурного сотрудничества, подробно обсуждаемых в главах 6, 8 и 9. Постепенно планировалось превращение всего мира в колонию Древней Иудеи, которая была предшественником современного Израиля.

В VIIв. до. н. э. осуществление принятого плана подверглось угрозе со стороны войны, не обошедшей стороной и Древнюю Иудею. Она вспыхнула на Ближнем Востоке между Древним Вавилоном и Древним Египтом и, нося сугубо затяжной характер, шла с переменным успехом для обеих сторон.

Однако, к концу первой четверти VI в. до. н. э. полководческие таланты второго царя нововавилонской или халдейской династии Навуходоносора II принесли победу Древнему Вавилону. Победоносные войска Навуходоносора несколько раз штурмом брали Иерусалим – первоклассную по тем временам крепость.

Последний штурм столицы Древней Иудеи, состоявшийся в 586 г. до н. э., закончился почти полным его разрушением или, согласно иудейской историографии, первым разрушением храма и угоном в вавилонское пленение почти всех его жителей. А в 582 г. до н. э. вавилоняне окончательно разрушили всё то, что не уничтожили ранее.

Правда, в вавилонский плен попали далеко не все иудеи. Часть их переселилась в Древний Египет, где обосновала в Александрии самую крупную иудейскую колонию древности.

Другая их часть, по мнению автора, с наиболее ценным национальным достоянием бежала в более безопасное место. Автор предполагает, что им был полуостров Малой Азии, точнее его юго-западная часть.

И удивительно, но именно в VI в. до. н. э. не где-нибудь, а «в Милете, самом южном из двенадцати городов Ионии (древнегреческое название западного побережья Малой Азии – прим. автора) на западной границе Малой Азии» 203и берут свой блистательный старт древнегреческая философия и естествознание. Вряд ли такое совпадение было случайным.

Разумеется, «любая цивилизация, достойная так называться, занимается поиском истин» 204. Вполне естественно, что «мыслящие люди не могли не пытаться понять многообразие явлений природы, разгадать тайну появления на Земле человека, постичь смысл жизни и выяснить предназначение человека» 205, и делали такое зачастую, хотя бы, поначалу, бескорыстно, движимые только чувством гордости за свои достижения.

Однако, «во всех древних цивилизациях, кроме одной, ответы на эти вопросы давались религиозными лидерами и принимались всеми» 206. И «единственным исключением была цивилизация, созданная древними греками» 207.

Одни только «греки совершили открытие, величайшее из когда-либо совершённых человеком: они открыли могущество разума» 208. На первый взгляд «нелегко ответить на вопрос о том, что привело греков к их открытию» 209.

И, всё же, при грамотном подходе такое возможно, особенно, если принимать во внимание, что «первые попытки осмыслить окружающий человека мир были сделаны в Ионии, греческих поселениях в Малой Азии, и многие историки пытались объяснить это сложившейся в Ионии общественно-политической обстановкой» 210. По их мнению, «в Ионии была более свободная, чем в европейской Греции, политическая структура, что повлекло за собой определённое пренебрежение к традиционным религиозным верованиям» 211.

Ну, а «прежде, и греческая, и другие цивилизации древности рассматривали природу как нечто хаотическое, капризное и даже устрашающее» 212. Повсеместно во всём древнем мире, за пределами Греции считалось, что «всё происходящее в природе было необъяснимо или приписывалось воле богов, умилостивить которых можно было молитвами, жертвоприношениями и другими ритуалами» 213.

И лишь «греки осмелились взглянуть природе в лицо» 214. Одни только «древнегреческие мыслители отвергли традиционные доктрины, веру в сверхъестественные силы, догму, сбросив путы, сдерживающие мысль» 215.