Карл Маркс - Немецкая идеология

Продолжение этого места отсутствует в рукописи. Неполностью сохранилось следующее перечеркнутое место: «…он, эгоист – свое собственное самоотрицание. Когда он преследует какой-нибудь интерес, он отрицает безразличие к этому интересу: когда он что-нибудь делает, он отрицает ничегонеделание. Поэтому для Санчо, в качестве „ эгоиста в обыкновенном смысле “, нет ничего легче как доказать своему „камню преткновения“, что он постоянно отрицает самого себя, так как постоянно отрицает противоположность того, чтó он делает, и никогда не отрицает своего действительного интереса.

Согласно своей теории самоотрицания, Санчо может воскликнуть (стр. 80): „Разве, например, бескорыстие недействительно и нигде не существует? Наоборот, это – самая обычная вещь!“

Нас поистине радует „бескорыстие“ сознания немецких мелких буржуа…

Он тут же дает хороший пример этого бескорыстия, указывая на сиротский дом Франке {393} , на О’Коннела, святого Бонифация, Робеспьера, Кёрнера…

…Относительно О’Коннела это знает всякий ребенок в Англии. Только в Германии и особенно в Берлине можно еще вообразить, что О’Коннел „бескорыстен“, – О’Коннел, который „неутомимо работает“ для содержания своих внебрачных детей и увеличения своего имущества; который не напрасно променял свою доходную адвокатскую практику (10.000 фунтов в год) на еще более доходную – особенно в Ирландии, где у него нет конкурентов, – практику агитатора (20 – 30.000 фунтов в год); который в качестве посредника „жестокосердно“ эксплуатирует ирландских крестьян, заставляет их жить в свинарниках, а сам – этот король Дан – содержит в своем палаццо в Меррион-сквере княжеский двор и при этом не перестает проливать слезы над жалкой участью этих крестьян, „ибо он охвачен неудержимым стремлением“. Он доводит движение всякий раз до той точки, которая дает ему возможность обеспечить себе национальную дань и положение вождя, и ежегодно, после сбора дани, он оставляет всякую агитацию и ублажает свою плоть в своем поместье в Дерринейне. Своим долголетним юридическим шарлатанством и совершенно бесстыдной эксплуатацией движения, в котором он принимал участие, О’Коннел внушил презрение к себе даже английским буржуа, несмотря на то, что в общем был весьма пригоден им.

Ясно, впрочем, что для святого Макса, как для человека, открывшего истинный эгоизм, весьма важно показать, что в мире до сих пор господствовало бескорыстие. Поэтому он и изрекает (Виганд, стр. 165) великий тезис, что мир „испокон веков не эгоистичен“. В лучшем случае можно сказать, что „эгоист“ появлялся время от времени как предвестник Штирнера и „низвергал целые народы“». Ред .

В начале страницы пометка Маркса: « III. Сознание ». Ред .

Далее в рукописи перечеркнуто: «Смешнее всего эта причуда выглядит в истории, где позднейшая эпоха имеет, конечно, иное сознание об эпохе более ранней, чем эта последняя о самой себе, – так, например, греки сознавали себя как греки, а не так, как сознаем их мы, и упрек по адресу греков в этом, что у них не было о самих себе этого нашего сознания о них, т.е. „сознания того, чем они были на самом деле“ – превращается в упрек, почему они были греками». Ред .

Далее следует сильно поврежденное место. Ред .

Здесь, в начале страницы рукописи, Марксом вновь сделана пометка: «III (Сознание)». Ред .

– правильно организованное милосердие начинает с самого себя. Ред .

Данное место рукописи сохранилось только частично. Ред .

Пометка Маркса в начале страницы: «II (Творец и творение)». Ред .

– против. Ред .

– внушающих нам жалость. Ред .

Далее в рукописи перечеркнуто: «Коммунисты, поскольку они нападают на материальный базис, на котором покоится неизбежное до сих пор затвердевание желаний или мыслей, являются единственными, благодаря историческому действию которых расплавление затвердевающих желаний и мыслей действительно осуществляется и перестает быть, как у всех моралистов до сих пор „вплоть до“ Штирнера, бессильной моральной заповедью. Коммунистическая организация действует двояким образом на желания, вызываемые в индивиде нынешними отношениями: часть этих желаний, а именно те, которые существуют при всяких отношениях и лишь по своей форме и направлению изменяются различными общественными отношениями, подвергаются и при этой общественной форме изменению, поскольку им доставляются средства для нормального развития; другая же часть, а именно те желания, которые обязаны своим происхождением лишь определенной общественной форме, определенным условиям производства и общения, совершенно лишаются необходимых для них условий жизни. Какие именно влечения при коммунистической организации подвергаются лишь изменению, а какие упраздняются, – можно решить только практическим путем, посредством изменения действительных, практических влечений, а не посредством сравнений с прежними историческими отношениями.

Оба выражения: „твердые“ и „желания“, только что употребленные нами с целью разбить Штирнера на этом „единственном“ факте, конечно, совершенно неподходящи. Тот факт, что в нынешнем обществе одна потребность индивида может удовлетворяться за счет всех других и что существует моральное требование, согласно которому этого „не должно быть“, что так именно дело обстоит plus ou moins [более или менее] у всех индивидов нынешнего мира и что тем самым делается невозможным свободное развитие целостного индивида, – этот факт Штирнер, который ничего не знает относительно эмпирической связи данного факта с существующим общественным строем, формулирует в том смысле, что у несогласных с собою эгоистов „желания затвердевают“. Желание, уже в силу одного своего существования, есть нечто „твердое“, и только святому Максу и его братии может прийти в голову мысль не дать, например, своему половому влечению сделаться „твердым“, каким оно является уже от природы и каким перестало бы быть только вследствие кастрации или импотенции. Всякая потребность, лежащая в основе того или другого „желания“, есть тоже нечто „твердое“, и святой Макс никакими усилиями не добьется уничтожения этой „твердости“ и такого, например, состояния, при котором ему не приходилось бы принимать пищу через „твердые“ промежутки времени. Коммунисты и не помышляют об уничтожении этой твердости своих желаний и потребностей, как Штирнер в своих фантазиях навязывает это им и всем остальным людям; они стремятся только к такой организации производства и общения, которая сделала бы для них возможным нормальное, т.е. ограниченное лишь самими потребностями, удовлетворение всех потребностей». Ред .