Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Восхождение или падение (в зависимости от точки зрения) Дарвина до уровня агностицизма описано в его биографии. Неприятие чудес было частью его общей позиции, согласно которой законы природы неизменны во все времена и на протяжении всей истории мира. Этот тезис, так называемый «униформизм», был популяризирован в «Принципах геологии» Лайеля и неоднократно высказывался Дарвином, иногда в афористической форме, например: «Природа не делает скачков» или: «В природе нет разрывов». Связывая историю человечества с классом млекопитающих, из которых мы эволюционировали, дарвинизм ставит под сомнение наше якобы превосходство над другими животными, основания этики и даже достоверность нашего мышления. В последнем случае проблема возникает из следующих соображений: если эволюция – результат случайности (мутации), полового отбора и безличных, т. е. не-интенциональных, естественных причин (другими словами, причин, у которых нет замысла достичь какого-либо блага), то как мы можем доверять нашему собственному разуму, который сам по себе является результатом эволюции? Дарвин также поднимает этот вопрос: «Ужасные сомнения возникают каждый раз, как только речь заходит о том, обладают ли убеждения человеческого ума, развившегося из ума низших животных, какой-либо ценностью и хоть какой-то достоверностью. Разве стали бы мы верить убеждениям обезьяны, если бы в ее уме таковые были?» [597].

Сейчас некоторые философы считают, что именно в этом заключается главная проблема эволюции или, в более широкой перспективе, научного натурализма. Если мы постулируем безличное космическое начало, то как объяснить возникновение разума, мышления и моральных и эпистемологических правил? Современный натуралист Пол Черчлэнд отчетливо видит здесь следующую картину: «Большинство ученых и философов сослалось бы на предполагаемый факт (возникновение человечества в результате исключительно химической и биологической эволюции длительностью в 4,5 миллиарда лет) как на весомый аргумент в пользу того, что ментальные феномены – это всего лишь очень тонкое сочетание основных свойств материи и энергии и ничего более» [598]. Если одни натуралисты заимствуют стратегию Черчлэнда и элиминируют ментальное (отрицая существование убеждений и желаний), то другие считают, что сознание и мышление – эмерджентные свойства естественной эволюции, а затем либо объявляют эти свойства нематериальными, либо отождествляют их с биологическими феноменами. Однако соблазн элиминации велик, учитывая космический фон, который акцентирует Черчлэнд. В «Опасной идее Дарвина» Дэниел Деннет говорит, что Дарвин подготовил почву для объяснения сознания, мышления и интеллекта действием несознательных, неразумных факторов:

Аристотель назвал Бога неподвижным двигателем, источником любого движения во вселенной, и локковская трактовка аристотелизма… отождествляет этого Бога с Умом, превращая неподвижный двигатель в Неозначенного Означивателя (the Unmeant Meaner), источник всякой интенциональности. Локк полагал, что дедуктивно доказал то, что традиционно считалось очевидным: первоначальная интенциональность берет начало в Уме Бога; мы – творения Бога и получаем свою интенциональность от Него. Дарвин перевернул это учение с ног на голову: интенциональность не приходит свыше, а просачивается снизу, благодаря изначально бессмысленным и бесцельным алгоритмическим процессам, постепенно приобретающим значение и разумность по мере своего развития. И если мы полностью следуем за общим ходом дарвиновской мысли, мы видим, что первое значение было неполноценным, оно, безусловно, не смогло проявить все «сущностные» свойства реального значения (какими бы эти свойства ни были). Оно является всего лишь квази-значением, или полусемантикой [599].

Как я уже отмечал, некоторые сторонники теории эволюции считают интенциональность и сознание эмерджентными состояниями. Но Деннет в общем так не думает, а выбранный им ход рассуждений элиминирует интенциональность в качестве самостоятельного каузального фактора [600]. Он полагает, что интенциональность должна в конечном счете объясняться в неитенциональной терминологии: «Безусловно, объяснение интеллекта, которое требуется от психологии, не должно быть спорным. Оно не должно объяснять интеллект посредством интеллекта, например, возлагая ответственность за наличие интеллекта у живых существ на щедрость разумного творца» [601]. Поскольку теисты апеллируют к интеллекту и интенциональности Бога, Деннет в конечном счете вынужден обратиться к неинтенциональному, несознательному миру. «Любое объяснение конечных причин ментальных феноменов должно проводиться с нементальной точки зрения, в противном случае оно не будет их объяснением. Допустимы объяснения некоторых ментальных феноменов через другие ментальные феномены – вероятно, объяснение надежды через веру и желание, но если мы хотим объяснить все ментальные феномены, мы, в свою очередь, должны объяснять эти предыдущие ментальные феномены, служащие объяснением для других, и так, пока, наконец, не достигнем абсолютно нементальных условий» [602]. Однако нементальные условия не предполагают рациональности. Есть опасения, что, объясняя нормативность разума (например, я принимаю вывод на основании доказательной силы посылок) в ненормативных терминах, мы не объясняем, а элиминируем нормативность. Некоторые философы считают, что цена слишком высока или вообще не оправдана. «Когда мы слышим о какой-то новой попытке объяснить мышление… с позиций натурализма, – пишет Питер Гич, – мы должны реагировать так, как будто нам сказали, что кто-то сделал круг квадратным или доказал, что квадратный корень из 2-х является рациональным» [603].

Множество натуралистических проектов пытается решить эту проблему [604].

Некоторые философы использовали эволюцию, чтобы создать новое направление в теории познания: эволюционную эпистемологию. Дискуссии развернулись вокруг следующих вопросов: Обладают ли истинные представления преимуществом в процессе естественного отбора? Можно ли, исходя из факта удивительной живучести религиозных представлений, говорить о том, что их сохранение и (якобы) полезность для выживания свидетельствуют об их истинности? В следующем разделе мы рассмотрим натуралистические аргументы в пользу отрицательного ответа.

Аргументация в защиту секулярного натурализма получила дополнительную поддержку в трудах Людвига Фейербаха (1804–1872), Карла Маркса (1818–1883), Макса Вебера (1864–1920) и Зигмунда Фрейда (1856–1939).

Фейербах учился у Гегеля в Берлине в течение двух лет, однако в итоге он отказался от гегелевского идеализма в пользу материализма [605].