Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Социология религии Вебера слишком разнообразна для подробного описания. Он произвел великолепный анализ различных типов религиозных деятелей (например, роли пророка) и, несмотря на то, что самая известная его работа посвящена европейскому протестантизму, начал исследовать индуизм, буддизм, конфуцианство и даосизм [612]. Вебер показал значимость изучения религии для социологии и экономики. Он также внес вклад в дальнейшее развитие натурализма, показав, что формирование религиозности не является продуктом естественного разума или достойного веры откровения, а возникает в результате индоктринации человека в сообществах, формирующихся вокруг устоявшихся ритуальных практик и харизмагических лидеров (пророков, священников), считающихся носителями магической силы.

Проблема достоверности религии затрагивается и в ряде трудов З. Фрейда, в первую очередь в «Тотеме и табу» (1913), «Будущем одной иллюзии» (1927), «Недовольстве культурой» (1930) и «Моисее и монотеизме» (1939). Сквозь все его работы проходит мысль о том, что наш сознательный опыт в значительной степени оформлен лежащими в его основе причинами, о которых мы можем и не подозревать:

В психоанализе нам не остается ничего другого, как объявить душевные процессы сами по себе бессознательными и сравнить восприятие их сознанием с восприятием органами чувств внешнего мира… Подобно тому, как Кант нас предупредил, чтобы мы всегда принимали во внимание субъективную условность нашего восприятия и никогда не считали наше восприятие вполне тождественным с неподдающимся познанию воспринимаемым, так и психоанализ предупреждает нас, чтобы мы не отождествляли восприятие сознания с бессодержательным психическим процессом, который является объектом этого сознания. Подобно физическому, и психическое не должно быть в действительности непременно таким, каким оно нам кажется. [613]

Если Фрейд прав, то не исключено, что глубинная причина религиозного опыта носит совершенно светский характер и заключается, например, в беспорядочных, противоречивых влечениях, чувстве вины, стремлении к исполнению желаний и т. д. [614]Предпринятое Фрейдом психоаналитическое исследование религиозной веры можно назвать «разоблачающим объяснением», поскольку Фрейд стремится раскрыть подлинные основания веры. Я заимствую этот термин у Барри Страуда:

Сперва может показаться, что понимаемый таким образом философский проект отличается от естественных и привычных для нас задач только большей универсальностью. Я буду называть объяснение, которое поверхностно объясняет появление какого-либо феномена или же объясняет веру в него, не предполагая истинность этой веры, «разоблачающим объяснением». Оно показывает, что основание или источник веры не связаны должным образом с ее истинностью. Следовательно, оно разоблачает, т. е. демонстрирует, что вера или феномен как они есть – это иллюзия, заблуждение или просто видимость [615].

Безусловно, «разоблачающие объяснения» – палка о двух концах, поскольку религиозные психоаналитики могут предложить, что реальными мотивами секуляризма являются страх, нарциссизм, тщеславие, стремление к исполнению желаний и т. д. [616]Теория Фрейда, с точки зрения чистого, последовательного натурализма, проблематична еще в одном отношении: его объяснения касаются интенциональности, намерений и психических состояний, которые нельзя редуцировать только к поведению [617].

В работах Фрейда, Вебера, Маркса и Фейербаха можно увидеть построение аргументации, ставящей под сомнение традицию и то, что в те времена казалось интерпретациями опыта на основании здравого смысла. Вполне логично, если мы закончим этот раздел на Уильяме Кингдоне Клиффорде (1845–1879), британском философе и математике. По его мнению, критика религии должна основываться на фактах. Клиффорд утверждал, что «неправильно всегда, везде, для всех и каждого верить, во что бы то ни было, без достаточных фактов» [618]. Конечно, с точки зрения общей теории доказательства сложно установить, что понимается под «достаточностью», но Клиффорд иллюстрирует свою позицию на примере судовладельца, которому не удалось должным образом обезопасить и оснастить свое судно. Даже если последующий рейс этого корабля окажется благополучным, не принимать во внимание имеющиеся факты неправильно. Случай судовладельца стоит процитировать в качестве притчи:

Судовладелец собирается отправить в море корабль с эмигрантами. Он знает, что корабль стар, к тому же изначально не слишком хорошо построен, что он немало плавал по морям-океанам и часто требовал починки. Ему высказали сомнения в том, что этот корабль выдержит морское плаванье. Эти сомнения вертятся у него в мозгу и огорчают его, он думает о том, что следовало бы тщательно отремонтировать суденышко и оснастить его заново, хотя это влетело бы ему в копеечку. До отплытия корабля ему все-таки удалось успешно справиться с этими меланхолическими размышлениями. Он сказал себе, что корабль много плавал и всегда благополучно выбирался из стольких штормов и передряг, и потому не имеет смысла сомневаться в благополучном завершении этого рейса. Он решил положиться на волю Провидения, которое вряд ли откажет в защите всем этим несчастным семействам, отправляющимся с родины на чужбину в поисках лучшей доли. Ему следует отбросить все мелочные подозрения относительно честности корабелов и подрядчиков. Таким образом, он обрел искреннюю и удобную уверенность в надежности своего судна, наблюдал за его отплытием с легким сердцем и добрым пожеланием успеха изгнанникам на новом месте, куда они направлялись, и спокойно получил страховку, когда корабль бесследно потерялся посреди океана [619].

Мы вернемся к этому случаю в конце настоящей главы, когда будем рассматривать ответное возражение Уильяма Джеймса. Если говорить кратко, Клиффорд с небывалым рвением пытается освободить нас от необоснованных верований:

Кто хотел бы в этом сослужить хорошую службу своим собратьям, должен сохранить чистоту своих убеждений с фанатизмом ревностного попечения, ибо в противном случае в любой момент вера может опереться на недостойный объект и запятнать себя так, что этих пятен будет не вывести… Но если вера принята без достаточных доказательств, то это наслаждение будет краденым.

Оно не только обманывает нас, давая ощущение могущества, которым мы в действительности не обладаем, но оно греховно, потому что является краденым в ущерб нашему долгу перед человечеством. Этот долг призван ограждать нас от таких верований, как от чумы, которая может быстро овладеть нашим телом, а потом распространиться по всему городу [620].