Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

В конце 1980-х гг. идея общей валюты уже вставала на повестку дня, но была отвергнута. Она подразумевает сохранение (или восстановление) национальных валют. Их венчает общая валюта, регулирующая их колебания внутри заранее определенного коридора (+/– 2,5 %), чтобы предотвратить конкурентную девальвацию. Их обменные курсы могут периодически корректироваться. В 1988 г. идею общей валюты – решение простое и реалистичное – поддерживала Великобритания. За единую валюту – гораздо более амбициозный проект, особенно привлекательный для стран с более слабой, чем марка, валютой, – выступила Германия. Вот почему в июне 1989 г. на базе доклада Делора перед Европейским советом в Мадриде за основу был взят именно этот, второй, проект. Я не думаю, что все его возможные последствия были тогда должным образом проанализированы.

Требуется необычная политическая решимость, чтобы Франция и Германия договорились вместе инициировать проект «общей валюты», который бы вернул европейским странам механизм взаимной притирки, сохранив над ними общую валютную крышу. Нет ничего позорного в том, чтобы признать свою ошибку, – когда ты свернул не туда, стоит вернуться к развилке, чтобы пойти по правильному пути, а не упорно двигаться дальше по ложному. Это не подразумевает отказа от европейской идеи. Франция, сколь бы ни шарахались из стороны в сторону и сколь бы ни были наивны ее лидеры, может гордиться тем, что после Второй мировой войны извлекла ее на свет божий из писаний философов и чердаков истории. Она стремилась окончательно примириться с Германией, пусть даже Жан Монне, как американский банкир, кем он, собственно, и был, видел Европу как своего рода рынок, где все будет общим, за исключением обороны и внешней политики, которые в конечном счете будут доверены США.

Некоторые, как Доминик Строс-Кан в его докладе (2003 г.) Романо Проди, тогда возглавлявшему Европейскую комиссию, мечтали с помощью совершенно искусственных мер создать «европейскую нацию», которая не существует и в обозримой исторической перспективе на свет не появится. Настало время вернуться к реальности и построить конфедерацию наций, которая однажды, возможно, превратится в федерацию.

Но чтобы построить нацию, недостаточно общей валюты; для этого требуется однозначный и, можно сказать, бесповоротный консенсус, а значит, прежде всего – объединяющий политический проект, который был бы значим для всех. Нужно считаться с реальностью и различиями между странами. Сегодня важно признать, что в большинстве сфер (индустриальная политика, энергетика, внешняя политика, внешняя торговля, оборона) «общеевропейская политика» оказалась фикцией. Если бы в отношениях с остальным миром Европа в коммерческом, дипломатическом и военном планах действительно выступала как целое, тогда, возможно, имело бы смысл дальше идти по пути институционализации. Однако я не верю, что избрание президента Европы всеобщим голосованием, как однажды предложила Меркель, поможет европейцам обрести общую демократическую идентичность. На горизонте Европы не видно ни одного Джорджа Вашингтона.

В обновленной системе евро, ставший общей валютой, превратился бы в корзину валют, чей курс определяли бы рынки. Он использовался бы при международных операциях для выпуска займов. Возможно, успехи информационных технологий сделали бы возможным обращение евро наряду с национальными валютами, чтобы облегчить передвижение людей внутри еврозоны, – это один из редких примеров действительной пользы, которую принесла единая валюта. Если этого не получится, ничто не мешает выпускать номинированные в евро дорожные чеки. Обменные курсы национальных валют могли бы зависеть от того, насколько конкурентоспособность конкретных стран действительно снизилась с 1999 г., когда единая валюта была введена в оборот. Обновленная валютная система Европы была бы открыта для стран, которые сегодня не входят в еврозону (Великобритании, Польши и др.), а может, и для европейских государств, лежащих за пределами Евросоюза (Россия).

Возможно, такие громадные страны, как Россия, решат, не прося вступить в новую систему, индексировать свою валюту по отношению к евро. Не стоит забывать о том, что лидеры России и Китая высказались за создание новых международных резервных валют. Размышления о будущем евро невозможно отделить от более широкого обсуждения будущего мировой финансовой системы как таковой. В 1995 г. (когда евро еще не существовал) доллар составлял 59 % резервов центральных банков мира. В 2003 г. его доля достигла 70 %. Иначе говоря, что бы нам ни внушали в 1992 г., появление евро никак не поколебало гегемонии доллара. Евро отодвинул на второй план лишь «малые» валюты (британский фунт, йену, швейцарский франк). Само собой, сегодня Пекин и Москва больше не склонны доверять европейской единой валюте, чья доля в резервах центробанков мира вот уже как три года неуклонно снижается.

Если бы мы завтра создали общую европейскую валюту, она, вероятно, смогла бы стать ориентиром для центробанков России и, возможно, Китая, что потребовало бы выпуска займов, номинированных в евро (общей валюте).

Общая валюта наконец избавила бы Германию от преследующего ее страха, что ей придется все больше и больше тратить, дабы поддерживать на плаву давшую течь лодку. Общая валюта стала бы большой победой Европы, она бы помогла ей выйти на свои естественные географические рубежи (Россия), развернуться к близким соседям (страны Магриба, Турция), сохранить нормальные отношения между входящими в нее народами и, возможно, с помощью кредитов, номинированных в евро (общей валюте) и гарантированных Евросоюзом, позволила бы выработать действительно объединяющий всех проект развития.

Возвращение наций через национальные валюты должно сопровождаться возвращением «политики» и возрождением самой европейской идеи.

Успех превращения евро в общую валюту зависит от того, смогут ли ведущие европейские нации договориться об общем проекте, который бы по возможности охватывал основные стратегические сферы: промышленность, оборону, регулирование внешней торговли, экономическую и монетарную политику и даже энергетику (если Германия согласится отсрочить реализацию своих планов в этой сфере). Должен быть принят европейский инвестиционный план объемом не менее 1 триллиона евро (общей валюты), т. е. 10 % от годового ВНП Евросоюза. Эти средства пошли бы на университеты, науку, цифровые сети, самые передовые промышленные отрасли (биология и здоровье, автоматизация производства, нанотехнологии, космос, связь), энергетику, транспортную инфраструктуру, скоростные трансъевропейские поезда, обновление городской ткани, реформирование и модернизацию государственного аппарата и борьбу с различными загрязнениями. Финансирование этого плана осуществлялось бы за счет выпуска долговых обязательств, номинированных в евро (общей валюте) по его исходному курсу и гарантированных Евросоюзом, т. е. в конечном счете всеми государствами.