Владимир Гельман - Авторитарная Россия: Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия

Политикам в большинстве стран бывшего СССР приходилось создавать государственность этих стран почти что «с нуля», и поэтому они вынуждены были в 1990-е годы проводить политические реформы и создавать новые политические институты — демократические (в Украине) или авторитарные (в Казахстане): это было необходимым шагом в строительстве новых независимых государств. Российские политики перед собой такие задачи не ставили: они решили обойтись косметическим ремонтом организаций и институтов, которые достались им в ходе распада СССР.

История не терпит сослагательного наклонения, и мы никогда уже не узнаем, могли бы принести успех в России быстрые одновременные реформы по всем направлениям или иная их последовательность. Или, напротив, такой подход обернулся бы провалом с куда более драматическими последствиями для России? На практике российская «дилемма одновременности» была решена совершенно иным путем:

1) демократические политические реформы сперва оказались отложены, а затем были подвергнуты кардинальной ревизии;

2) рыночные реформы сопровождались глубоким и длительным трансформационным спадом и растянулись на долгие годы;

3) проблемы национально-государственного устройства были решены лишь частично благодаря поддержанию территориального статус-кво в России «по умолчанию» и сопровождались весьма глубоким упадком административного потенциала российского государства.

Важнейшие решения, принятые в октябре-ноябре 1991 го- да, предусматривали совсем иное развитие событий. Собравшийся в Москве Съезд народных депутатов России по инициативе президента России Бориса Ельцина не стал рассматривать проект новой Конституции, который был подготовлен конституционной комиссией парламента, созданной в 1990 году (этот проект фактически предполагал переучреждение российского государства на новой основе — вместо РСФСР как одной из республик тогда еще существовавшего СССР)133. Конституционные преобразования были отложены «на потом» — официальным обоснованием этого шага стал приоритет радикальных экономических реформ, анонсированный Ельциным и поддержанный большинством депутатов. Более того, по предложению Бориса Ельцина Съезд наложил мораторий на проведение новых выборов на всех уровнях власти.

Съезд наделил Ельцина большой властью: согласился с фактическим совмещением им постов президента и премьер-министра России, предоставил ему право издавать указы нормативного характера, право единолично формировать состав кабинета министров, назначать и снимать со своих постов глав органов исполнительной власти большинства регионов и многих городов на период до декабря 1992 года. Позднее этот механизм получил в России неофициальное наименование «вертикаль власти».

В результате Россия фактически «заморозила» все существовавшие на тот момент политические институты и прежнее национально-государственное устройство страны. Приоритетом номер один для российских правящих групп (и значительной части россиян) стало проведение экономических рыночных реформ. Сформированное под руководством Ельцина правительство России, экономический блок которого возглавил Егор Гайдар, с января 1992 года начало либерализацию розничных цен. Оно намеревалось провести быстрые рыночные преобразования в рамках схемы, получившей название «вашингтонский консенсус»: либерализация цен, финансовая стабилизация и приватизация государственных предприятий134.

Однако быстро добиться финансовой стабилизации правительству Ельцина–Гайдара так и не удалось. Одной из причин этого стало то, что после распада СССР постсоветские государства (кроме стран Балтии) сохранили единую валюту и не могли проводить самостоятельную монетарную политику (это подстегнуло инфляцию). Реформы российской экономики оказались крайне растянуты во времени, «долина слез» неизбежного трансформационного экономического спада135 была насыщена многими драматическими поворотами и в конечном итоге завершилась дефолтом и резкой девальвацией российской валюты в 1998 году136. Специалисты, как и сами участники тогдашних событий спорили и еще долго будут спорить о том, что «пошло не так» с рыночными преобразованиями в России 1990-х годов и возможно ли было провести их более успешно и/или не столь болезненно137. Но так или иначе, рыночные реформы, сопровождавшиеся ростом преступности, стали весьма суровым испытанием для многих россиян и были негативно восприняты в массовом сознании138.

В плане национально-государственного устройства России удалось избежать территориального распада и острых кровавых конфликтов, вызванных сепаратизмом и попытками сецессии (Чечня оказалась единственным исключением, подтвердившим правило). Но платой за это стало дальнейшее ослабление силового и распределительного потенциала российского государства, и без того глубоко подорванного после распада СССР на фоне экономического спада.

Суммируя, можно утверждать, что такая смена приоритетов и отказ от проведения политических реформ в пользу экономических преобразований, который произошел в России осенью 1991 года, обеспечил стране по меньшей мере неочевидные и сомнительные выгоды.

Издержки политического развития оказались очень высоки, и отказ России от политических реформ стал первым, но далеко не последним шагом на пути к строительству авторитаризма в нашей стране — «замораживание» российских политических институтов, сформированных с иными целями и для иных политических условий, оказалось «слабым звеном» выстроенной конструкции преобразований. Они не выдерживали (и заведомо не могли выдержать) нагрузку преобразований: это было равнозначно тому, как если бы детский трехколесный велосипед участвовал в спортивном соревновании наряду с гоночными моделями.

Прежде всего это касается Съезда народных депутатов и Верховного Совета, избранных на конкурентных выборах весной 1990 года. Изначально они выступали в роли своего рода «детской площадки» в одной из республик тогдашнего СССР, от которой зависело немногое. Теперь им пришлось функционировать «по-взрослому», принимая решения в масштабах страны, к чему они были совершенно не приспособлены. Представительные органы власти функционировали крайне неэффективно. Вскоре российский парламент, как и избранные весной 1990 года региональные и местные советы, оказался «мишенью» уничтожающей критики и в итоге пал жертвой конфликтов элит.

Отказ от проведения новых выборов после краха коммунистического правления нанес тяжелый удар и по новым политическим партиям, которые возникали в 1990–1991 годах как грибы после дождя. Российские политики, оказавшиеся у рычагов власти после падения прежнего режима, не хотели подвергать себя риску новых выборов. Отказавшись от принятия и внедрения в жизнь новых демократических «правил игры», они стремились обеспечить себе «свободу рук», которой в конечном итоге воспользовались отнюдь не в целях демократии139.