Владимир Гельман - Авторитарная Россия: Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия

Президент и правительство, казалось бы, официально признали крупные объединения предпринимателей в качестве своих младших партнеров. Такой баланс сил оказывал в 2000–2003 годах благоприятное воздействие на курс экономических реформ и на сохранение в России политического плюрализма244. Однако на практике это положение дел было обусловлено лишь ситуационной расстановкой сил. Оно не опиралось на формальные «правила игры» и не учитывало интересы важнейших игроков в Кремле и вокруг него, которые рассматривали бизнес как своего рода «дойную корову», как источник обогащения, а не как важнейший инструмент развития страны. Для них «шашлычное соглашение» было лишь тактической сделкой, и его условия легко можно было пересмотреть при изменении политической и экономической конъюнктуры.

На такой пересмотр российские власти провоцировали как политические, так и экономические факторы. Рост мировых цен на нефть и повышение доходов от ресурсной ренты подталкивали их к огосударствлению экономики, к пересмотру взаимоотношений с бизнесом и в целом к экономической политике, базирующейся на все более и более масштабном государственном регулировании экономики245. А в политическом плане идея ревизии итогов приватизации 1990-х и восстановления государственного контроля над приватизированными компаниями все в большей мере пользовалась поддержкой среди россиян, которые — обоснованно или нет — считали национализацию экономики справедливым возмездием за пережитые в 1990-е годы трудности246. Пересмотр прав собственности, прежде всего в нефтегазовом секторе, который служил основным источником ренты, оказался важнейшей темой парламентских выборов 2003 года.

В октябре 2003 года основной акционер и глава крупнейшей частной российской нефтяной компании ЮКОС Михаил Ходорковский был арестован и позднее осужден на длительный тюремный срок (он был освобожден из заключения лишь в конце 2013 года и сразу после этого вынужден был покинуть Россию). Мотивы этого ареста во многом носили политический характер. Ходорковский лоббировал свои интересы в парламенте и стремился поддерживать на выборах несколько партий, в списки которых были включены его ставленники. Он также планировал продать нефтяную компанию ЮКОС американским компаниям (в качестве возможных покупателей назывались Shevron и Conoco Phillips) и заняться политической деятельностью.

Арест Ходорковского повлек за собой и возбуждение уголовного дела против ЮКОСа по обвинению в уклонении от уплаты налогов. Последующее вменение ЮКОСу немыслимо масштабных (и заведомо завышенных) долгов перед российским государством повлекло за собой банкротство компании: ее основные активы были проданы в счет уплаты этих долгов. Российские власти, используя непрозрачные механизмы и действуя через подставные посреднические структуры, добились перехода принадлежавших ЮКОСу предприятий под контроль государственной нефтяной компании «Роснефть», совет директоров которой возглавлял ближайший соратник Путина Игорь Сечин. Активы ЮКОСа были приобретены «Роснефтью» по цене намного ниже рыночной.

Андерс Ослунд и Вадим Волков, анализировавшие судьбу российских олигархов начала XXI века в сравнении с американскими «баронами-разбойниками» начала ХХ века, отмечали фундаментальные отличия логики развития событий в России 2000-х годов. В случае «дела ЮКОСа» исходом конфликта между бизнесом и российским государством стало не только судебное преследование и демонстративное наказание вступившего в конфликт с властями олигарха (как было, например, в случае Standard Oil в США), но и фундаментальный пересмотр всех прав собственности в России, получивший развитие в последующие годы247.

Именно «дело ЮКОСа» стало поворотным моментом во взаимоотношениях российского государства и бизнеса, обозначило переход к «захвату бизнеса» российским государством248 и становлению в России «государства-хищника», ориентированного на извлечение ренты чиновниками, которые прямо или косвенно контролировали экономических агентов и в той или иной мере «кормились» за их счет. «Дело ЮКОСа» спровоцировало волну передела прав собственности и «ползучей национализации» прибыльных активов и в других секторах экономики. Ключевыми бенефициарами этого процесса оказались ближайшие соратники главы государства.

Стратегия переформатирования политического режима и строительства авторитаризма в 2000-е годы принесла российским властям немалые выгоды. Уже к 2007 году в стране практически не осталось ни одного значимого политического актора, способного оказать сколь-нибудь существенное сопротивление правящей группе. Оппозиционные партии оказались загнаны в крайне узкие ниши, в значительной мере напоминавшие гетто. Их символическое присутствие в Думе и региональных парламентах, слабый мобилизационный потенциал и низкий уровень массовой поддержки демонстрировали глубокий упадок оппозиционной политики.

Олигархи, напуганные «делом ЮКОСа», были сами готовы по первому зову Кремля отдать свои активы в обмен на личное благополучие и как огня боялись любых несанкционированных политических шагов. Благодаря этому они могли развивать бизнес, будучи связаны общими интересами, а зачастую и личными узами с чиновничеством в Центре и регионах. Ключевые СМИ (прежде всего, телевидение) находились под прямым или косвенным контролем Кремля, а независимые издания и интернет-сайты оставались «нишевыми» и привлекали внимание ограниченной по масштабу политизированной аудитории. «Вертикаль власти», успешно выстроенная на уровне регионов России, вскоре достигла и нижнего «яруса» местного самоуправления, особенно после отмены всеобщих выборов мэров в ряде городов страны, и других шагов, направленных на фактическое удушение политической и экономической местной автономии249. Какие же изменения принесло стране строительства авторитаризма в 2000-е годы?

Операция «преемник»: возможности и риски

На первый взгляд, выстраивание политического режима в России в ходе преобразований 2000-х годов отчасти напоминало восстановление советского политического строя после его краха в начале 1990-х. На смену автономии различных политических акторов пришла управляемость из Кремля, неопределенность электоральной конкуренции оказалась исчерпана, региональные и местные органы власти оказались встроены в иерархию «вертикали власти», а рынки во многом стали частью управляемых государством вертикально интегрированных компаний во главе с «Газпромом». Политический статус и управленческие функции глав исполнительной власти многих регионов России к концу 2000-х годов во многом соответствовали статусу и функциям первых секретарей обкомов КПСС советского периода: как и в 1960–1970-е годы, российские регионы управлялись чиновниками, де-факто назначенными из Центра, но при формальном одобрении региональных элит250.