Знание-сила, 2008 № 10 (976)

Завершая резюме, авторы пишут: «Больше всего нас поразили два обстоятельства: почти полное отсутствие воздействия наказания на склонность к сотрудничеству и в то же время крайне резко выраженная склонность к наказанию. Исходя из экспериментов, проведенных нами в западных странах, мы, конечно, ожидали определенного наказания тех, кто вносил слишком мало или совсем ничего, но мы не могли даже представить себе, что участники будут наказывать — и к тому же крайне решительно — тех людей, которые вносили столько же или даже больше, чем они сами». Если перевести это на более понятный русскому читателю язык, авторов больше всего удивило, что русского человека даже угрозой наказания не удается склонить к кооперации с себе подобными (причем к кооперации, направленной, как ему внятно объяснили, на его же собственную выгоду), зато он готов сурово наказывать других (о которых зависит его выгода) — и не только тех, кто хотел бы проехаться за его счет (что естественно), но даже тех, кто готов, судя по их вкладу, вполне честно с ним сотрудничать. А уж особенно сердят его те, которые «высовываются» и «строят из себя, что они лучше других».

Думается, читатель сам найдет теперь наиболее подходящий перевод к слову spite, которым британские ученые охарактеризовали состояние души своих странных русских подопытных. Сами они пытаются объяснить свои наблюдения, как уже сказано в начале, различием в жизненном опыте между деревенскими и городскими русскими людьми, а также между воспитанными под воздействием коллективистской идеологии и теми, кто воспитался под воздействием идеологии индивидуализма. В свете перечисленных выше одинаковых главных результатов для всех четырех групп ссылка на такие различия не кажется особенно убедительной. Пусть даже «коллективистская идеология», как думают авторы, так серьезно повлияла на группу, средний возраст которой 44 года (!), что эти люди склонны наказывать тех, кто «высовывается» над уровнем коллектива, но как это может объяснить наказание тех, кто вложил вровень с наказывающим? Да и вообще степень кооперативности этой, наиболее коллективистской русской группы до наказания не так уж отличалась от кооперативности таких же групп на Западе, так что тут никак нельзя говорить о влиянии «коллективистского воспитания»!

Нам кажется, что более правы были комментаторы вроде Эрнста Фера из Цюрихского университета, который заявил, что «эксперимент Гехтера — Херрманна показал сильнейшие различия между культурами», или Марка Бьюкенена из журнала New Scientist, который свою заметку об «удивительных» результатах этого эксперимента озаглавил просто: «О происхождении человеческой злобы».

Анатолий Цирульников

* Продолжение. Начало — в «З-С», № 9. — 2008.

В Батагае не выветрился дух ГУЛАГа. С тех пор как в 30-е — 40-е годы тут нашли олово, построили рудник и обогатительную фабрику и завезли народ в многочисленные лагеря, мало что изменилось. Бараки среди бывшей промышленной зоны. Производство остановлено, многоступенчатая фабрика на горе как будто дремлет. Под стенами гудящей сутки напролет дизельной станции, под черным дымом котельной (такого и во сне не привидится) — спортивная трибуна стадиона, эстрада парка, детская площадка. Вернее, то, что от них осталось после августовского потопа, когда дождями прорвало, как тромб, сооруженную чьими-то умными головами прямо над поселком на сопке дамбу, и полторы тысячи кубометров воды обрушилось на райцентр. Двухметровый поток прорыл траншеи и котлованы на месте улиц и парков. Все здания были затоплены, за исключением дома Мира Афанасьевича, церквушки в барачном помещении и малинового с белыми колоннами ДК, построенного зэками. В общем, если подумать, и ГУЛАГ, и фабрика, и потоп — из одного ряда...

Но народ живет, не унывает. В магазине административного центра продают картошку по пятьдесят рублей за килограмм и топят лиственницей печку. Катаются на серых «уазиках» и «Уралах», зеленых «козлах» и вездеходах — типичном батагайском транспорте. И разыскивают самолет Леваневского — легендарного ледового летчика, пропавшего в 30-е годы где-то в здешних местах.

Члены педагогической экспедиции

Мы выходим из дома, где супруга Мира Афанасьевича, хрупкая миниатюрная женщина Анна Пудовна (вот имена, так имена — Мир, Пуд), досыта накормила нас нельмой и зайчатиной (без этого, как вы понимаете, за Полярным кругом нельзя). И мы — осторожно, шажками, по наледи, лавируя, как канатоходцы, над вырытой потопом траншеей, перебираемся в центр детско-юношеского туризма.

Анна Пудовна тут — директор.

Вместе со школьниками и учителями она создала музей, из которого можно узнать историю Батагая. В пятнадцатом году некий предприниматель, знакомый Максима Горького, застолбил месторождение оловянной руды, став владельцем рудника. Тот заглох после революции. Но потом заработал снова — в 30-е годы была снаряжена изыскательская экспедиция, и эти места начал осваивать Якутстрой НКВД, «Дальстрой»...

С 40-го года появились лагеря, обозначенные на карте крестиками. В районе было 22 лагеря, входивших в сеть Янлага, пять — вблизи Батагая. Один — на горе, где растет вечнозеленая трава «чибаагы» (по-русски хвощ), от которой у жеребенка мясо розовое.

Красная книга лежит в музее рядом с лагерными экспонатами. Анна Пудовна рассказала, что экспедиция школьников отправилась изучать на озеро орнофауну, а нашла подземный карцер.

Впрочем, смотря что ищешь.

В здешних Кисиляхских горах находится, говорят, энергетический центр Северного полушария, сообщающийся с Тибетом. Каменные глыбы напоминают человеческие лица...

Один местный мужчина уверяет, что знает, где захоронение трехметрового снежного человека. Такое случается нередко. Мне рассказали, как здешнему охотнику попался бобер (которого неизвестно каким образом занесло в Якутию), и охотник его долго разглядывал — зверь не зверь, человек не человек. В газетах написали: детеныш снежного человека...

Еще история: в Амгинском улусе, в наслеге Сатагал, что значит «сотворенный бедлам», старик, хозяин угодьев, увидел в сенокосную страду, в двадцатых числах июля, следы нечеловеческого размера. Сбежался народ. Много настойчивого народа, некоторые уже начали ломать ограду. Старику это надоело, он взял и стер следы «чучуны»... А был ли мальчик? Член нашей экспедиции Николай Николаевич Романов — главный в республике аналитик и специалист по федеральным программам — уверяет, что его зять сам видел этот след. Местность глинистая, отпечаталось ясно, видимо, он во время дождя пробежал, говорит Романов. «Нормальные люди, — замечает по этому поводу Бугаев, — в такую погоду сидят дома.»