Знание - сила, 2007 № 06 (960)

Около 7000 лет назад жители Арнхофена торгуют с племенами, населявшими берега Боденского озера и Западную Швейцарию. Потом в сферу их торговых интересов входят Франция и Бельгия, и, наконец, около 6000 лет назад открывается трансальпийская трасса, ведущая в Италию.

В Арнхофене на территории площадью около десяти гектаров за тысячелетие появилось не менее 30 тысяч шахт. Археологи, обнаружившие этот древний рудник в начале 1980-х годов, исследовали пока лишь четыре с небольшим сотни шахт.

Горняки за неделю-другую вырывали ямы глубиной до восьми метров. По стволам деревьев с вырезанными на них насечками — ступеньками — спускались вглубь и кирками из оленьих рогов или деревянными лопатами подчистую выгребали из земли куски кремня. Из шахты поднимали на поверхность в среднем 10-20 килограммов кремня. Опытный мастер мог изготовить из этого материала примерно сотню клинков.

Стенки шахт были ограждены лишь ивовыми ветвями, и если горняки пытались вырыть шахту глубиной более восьми метров, та осыпалась, ветви не выдерживали большого давления. Когда углублять шахту уже не было возможности, горняки оставляли ее и выкапывали новую, а землю и песок кидали в только что опустошенную. Самые узкие шахты были шириной всего девяносто сантиметров. Возможно, в них использовался детский труд?

Сейчас шахты, давно засыпанные землей, можно заметить лишь с самолета.

Эпоха кремня завершилась в Европе с появлением нового чудо-материала — меди. Медные топоры были намного острее и, значит, опаснее традиционного кремневого оружия. Кроме того, медное оружие считалось символом, свидетельством высокого статуса его владельца. У загнанного врагами Этци, помимо кремневого ножа, был при себе медный топор. Какое-то время оба материала были в ходу, старое и новое — кремень и медь — мирно сосуществовали, поскольку медь была редким товаром, пока в конце III тысячелетия до новой эры кремень не был окончательно потеснен бронзой. Распался прежний торговый союз, снабжавший всю Центральную Европу качественным кремнем, — «Европейский союз» каменного века. Теперь в поисках сырья, необходимого для производства меди и бронзы, старатели и рудокопы отправлялись в недавно еще глухие районы, открывая новые рынки поставок и сбыта. Однако масштабы торговых операций сохранились. Медь и бронза, как и сотни лет назад кремень, пользовались спросом по всей Европе. В медном и бронзовом веке отдаленные области Европы по-прежнему оставались близки друг другу. Политике изоляционизма не было места. «Медным занавесом» никто не отгораживался от своих соседей. По исхоженным тропам Европы все так же брели искатели удачи, и их везде радостно встречали...

Петр Ростин

«....В 1681 году царь Федор Алексеевич поручил селенгинскому воеводе Ивану Власову «серебряных и золотых руд и селитряных земель приискивать всякими мерами накрепко».

Этот этап изучения недр нашей страны был наполнен героическим трудом многочисленных, забытых теперь русских «рудознатцев», в труднейших условиях предпринимавших длительные путешествия на совершенно дикие окраины, где путешественники подвергались опасности набегов враждебных племен и вынуждены были строить «остроги» и держать «ратных людей». Поиски полезных минералов стали организованней, поскольку их взяло в свои руки государство.

Сами поиски основывались на расспросах местных жителей, которых допрашивали «накрепко», с пристрастием, употребляя все доступные меры воздействия. Собственно, поиски рудознатцев заключались в проверке добытых сведений. Много сил тратилось зря: сведения не подтверждались, и экспедиции оканчивались безуспешно. Местное население по мере сил утаивало сведения об обнаруженных рудах.

В этом периоде были и несомненные достижения. Удалось наметить некоторые точки развития богатых руд на Урале, в Карелии, в Нарымском крае. Фундамент отечественной горной промышленности был заложен».

(В.В. Белоусов, «Очерки истории геологии», Москва, 1993 г. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей науки.)

Да, не приведи, Господь, попасть в руки рудознатцу!

Дмитрий Соколов

Людовик XIV в Академии наук. XVII в.

Три предлагаемые вашему вниманию статьи были написаны в разное время и по разным поводам. Однако проблемы, затронутые в них, побудили к их объединению под одной рубрикой, ставшей развитием дискуссии, начатой в «Главной теме» третьего номера за этот год. Напомним, разговор тогда шел как раз о состоянии науки и изменении отношения к ней в обществе.

С удовольствием прочитал в ноябрьском номере «Знание — сила» за 2006 год статью своего однокурсника Г. Горелика «Великая наука Сталина», в которой автор критически разбирает книгу другого историка науки российского происхождения — А. Кожевникова. С ним я не знаком лично, но знаю, что полемика тянется уже давно. Я слежу за ней по интернету, когда темными вечерами заграничных командировок работать уже трудно, а в общежитии сидеть надоело. Предмет полемики действительно очень интересный и важный — способствовал ли сталинский режим расцвету физики в частности и науки вообще? Нетрудно привести доводы в пользу противоположных точек зрения. До сталинской эпохи Россия и Советский Союз — периферия научной жизни, после — одна из ведущих научных держав, а с распадом СССР перспектива утраты этой роли представляется более чем реальной. Вывод, которого в грубом приближении придерживается Кожевников, — сталинский режим сыграл позитивную роль в развитии нашей науки. Нет, возражает Горелик, — это иллюзия. Свобода — естественная среда развития науки, а ее расцвет при Сталине, в частности успехи атомного проекта, сильно преувеличены.

Со второй точкой зрения хочется согласиться, особенно если ты считаешь себя человеком демократических убеждений, а мне хотелось бы считать себя таковым. Аргументов сразу же находится много, одна история с Лысенко чего стоит. Однако после некоторого размышления становятся заметны трудности в этой аргументации.

Горелик доказывает, что советская физика даже в лучшие времена была явно на вторых ролях по сравнению с американской. Возможно, это и так. Тем не менее, советская математика именно в это время мощно вышла на лидирующие позиции. Я думаю, что никто не сочтет националистической передержкой характеристику середины XX века как эпохи лидерства отечественной математики, а Колмогорова как ведущего математика той эпохи. Представление, что математика казалась Сталину поважнее, чем физика, я думаю, никто не будет серьезно защищать.