Знание-сила, 2006 № 07 (949)

В англо-саксонской логике частный человек ничего не будет запрещать другим частным людям. Prohibited в принципе не употребляется от имени частного лица — само слово подразумевает, что автор знака есть представитель официальной власти. В частной жизни может быть использовано forbid (не часто), но никак не prohibited. В немецком языке такого разграничения нет. Немцы сплошь и рядом вешают такие объявления прямо рядом с фамилиями жильцов в многоквартирных домах: " Reklamenwurf verboten!" ("Бросать (в ящик) рекламу запрещено!"), "Betteln und hausieren verboten!" ("Попрошайничать и торговать вразнос запрещено!") — что приводит англоязычных людей в некоторое изумление.

Директивы в английском языке часто формулируются в виде псевдовопросов, как будто показывая, что адресат рассматривается как личность, самостоятельно определяющая свои действия. И дело совсем не в том, что англоязычные люди более вежливы: такой псевдовопрос может сочетаться с бранью, с непристойной лексикой — как водной из современных австралийских пьес:

"Why don’t you shut up?" ("Почему бы тебе не заткнуться?")

"В повседневной жизни становится ясно, какую непрестанную борьбу бессознательно ведут немцы, чтобы уменьшить свои тайные страхи. У них есть и материальная, и психологическая потребность жить в рамках защищенности, уверенности".

Бернард Нусс

Само обилие предписывающих и запретительных объявлений в немецкоязычным странах, по мнению исследовательницы, наводит на мысль о существовании такого общепринятого культурного сценария:

"Хорошо, если люди знают, что они должны делать.

Хорошо, если люди знают, что они не могут делать.

Хорошо, если кто-то скажет, что люди должны делать.

Хорошо, если кто-то скажет, что люди не могут делать".

В сценарии явно заложена идея власти, воли как официальных лиц, так и частных граждан запрещать и предписывать поведение другим и идея подчинения других подобным приказам и запретам.

Несколько иначе выглядит англосаксонский культурный сценарий, который также просматривается в языке объявлений, предлагающих людям что-то делать и от чего-то воздержаться. А. Вежбицка излагает этот сценарий на метаязыке (только поэтому мы и можем сравнить их):

"А. Каждый человек может делать то, что этот человек хочет делать, если с другими людьми из-за этого не случитея ничего плохого.

Б. Никто не может сказать: "Я хочу, чтобы люди делали что-то, люди должны сделать это из-за этого".

В. Когда я хочу, чтобы другой человек что-то сделал, нехорошо говорить этому человеку что-то вроде "Я хочу, чтобы ты сделал это, я думаю, ты сделаешь это из-за этого".

Хорошо сказать этому человеку что-то вроде "Я хочу, чтобы ты сделал это, я не знаю, сделаешь ли ты это".

Этот сценарий пронизывает прежде всего идея личной независимости, убеждение, что в обычной жизни, в "нормальных ситуациях" люди не имеют права приказывать друг другу, а власть — лишь в исключительных ситуациях, связанных с опасностью для жизни.

В Германии, кроме объявлений с "verboten", для запрета что-либо делать есть еще выражение "nicht gestatlet" (не разрешается). Оно распространяется в большинстве случаев на "нормальные ситуации": обычно вы можете это делать, но в данном случае, в данном месте — не разрешено. Не разрешает кто-то, то есть опять за объявлением стоит чья-то воля и власть. Многие объявления начинаются с призыва "Achtung!" ("Внимание!"), обязательно с восклицательным знаком; англосаксу, по мнению А.Вежбицкой, это кажется слишком навязчивым — он ограничился бы объявлением "Обмен монет": кому нужно, и так найдет, а обязывать других читать это ни к чему.

Лингвистка обратила внимание и на то, что чаще всего глаголы в немецких объявлениях употребляются в инфинитиве, а не в императиве — форме вежливого обращения: тем самым, как она считает, из обращения к согражданам исключается всякая возможность ответной реплики, диалога. Инфинитив "авторитарен"; часто он опять-таки сопровождается восклицательным знаком, как бы предполагая кого-то, кто приказывает и способен испытывать эмоции — гнев, например. В англосаксонской культуре в подавляющем большинстве подобных случаев обошлись бы простой информацией.

"Шимер назвал Ordnung (порядок) "благом, дарованным небесами", благодаря которому возникла цивилизация. Эти слова венчают длительный процесс развития, в течение которого немцам последовательно прививалась любовь к порядку. За последние три тысячелетия эта добродетель прочно укоренилась в германском сознании".

Бернард Нусс

Если сопоставить этот анализ объявлений на немецких улицах и в подъездах домов с впечатлениями многих людей, приезжавших в Германию, живших и работавших там голами, вывод будет просто напрашиваться: культурная генетика сохранила в Германии тяготение к авторитаризму. Однако возможно, что такое тяготение составляет лишь часть обшего устремления немецкой культуры к Ordnung (порядку), одной из высших ее ценностей.

Вот общее впечатление американцев, побывавших в Германии:

"Время и пространство в Германии пропитаны духом строгого порядка (Ordnung). Этому идеалу ... подчинены семейная жизнь и бизнес, правительство, свободное время, школьная жизнь. Женщина хочет содержать свой дом и воспитывать своих детей в порядке (in Ordnung); рабочие места на заводе также должны быть в порядке (in Ordnung). Кабинет учителя, вся человеческая жизнь должна быть в порядке. Понятие Ordnung — неотъемлемая часть стереотипа, создаваемого иностранцами о Германии, это то, что их поражает в немцах. Подчинение времени и пространства порядку — одно из величайших достижений германского общества".

Таких свидетельств много; достаточно вспомнить изумленные рассказы русских солдат, крестьян в шинелях, попадавших в Германию во время любой из европейских войн.

Достигается этот самый Ordnung всеобщим признанием необходимости дисциплины и законной власти не только там, где без них не обойтись, но и в повседневной частной и общественной жизни. Вот слова самого немца, культуролога Нусса:

"Для представителей немецкой культуры воля — основной элемент социальных отношений. Она необходима для гармоничного функционирования общества. Подчинение воле другого лица всегда расценивается не как ограничение личных свобод или ущемление достоинства, но как необходимый акт повиновения. В целом спокойное функционирование германского общества, при котором редко встречается агрессивное поведение, является следствием того, что люди подчиняются воле других. То, каким образом люди заставляют других подчиняться своей воле и сами подчиняются воле других, определяет иерархическую структуру общества, в которой каждый находит свое место".