Знание-сила, 2006 № 06 (948)

Он знал, что этой работы ему не видать. "Тестер воздушных коктейлей павильонных садов. Оплата воздухом". Звучит, как музыка, как морской бриз из той, никогда не существовавшей жизни, где они брели с Моной по мокрому песку, и серебро плескалось в черных волнах, и в волосах Моны... Генетические коррекции. Наверное, здесь нужен кто- то с усиленным обонянием. И, возможно, без лишних конечностей. "Меньше тело — меньше воздуха", — говорили сопровождающие генетики, уговаривая консервативных будущих мамочек заказать себе ребенка вообще без ног и рук. В конце концов, современные приспособления обеспечивали всю полноту ощущений и необходимых передвижений, а разумное ограничение этих приспособлений стимулировало развитие мозга. Старо-нормальные дети, как Игорь- Джек, были сейчас слишком дорогими и бесполезными.

Пол лифта дрогнул и остановился, а стены продолжали скользить вверх. Джек зажмурился, почувствовав головокружение. Результат своего пробного тестирования он уже знал заранее. Но зато теперь он может просто расслабиться, и насладиться положенным воздушным коктейлем. Игорь-Джек собирался выпить его — до глоточка. Последнего глотка чистого воздуха в своей жизни.

Сначала — на секунду, ему показалось, что он ослеп и оглох. Вообще перестал что-то чувствовать. Слишком это все было невозможным. Ненастоящим. Из тех, их с Моной миров. Из прошлого. Когда воду можно было пить из рек, когда растения росли не только в павильонных садах, когда птицы могли летать под настоящим небом. Когда воздух — прекрасный, чистый воздух был всюду.

Постепенно Игорь-Джек начал оживать. Отшивать. Он услышал тихое журчание воды, разглядел светлые блики на серебряной спинке узкого ручья, вьющегося между желтых камней. Над водой покачивались ярко-алые, с атласной черной сердцевиной, огромные цветки (маки, вспомнил Игорь-Джек, бледную по сравнению с этим великолепием, картинку из цветочной энциклопедии). Дальше, за камнями, маки сливались в яркий ковер, устилавший почти всю долину. Над долиной — как ладони, обнявшие алую хрупкую драгоценность — поднимались горы. Снежные изломы невероятной белизны, чистейшая прозрачность ледников, черные громады каменных гулких великанов. Живые — они казались живыми, смотрящими на Джека мудро и испытующе. Так, как и следует смотреть тысячелетним старцам на хрупкую испуганную зверюшку-однодневку. Вся долина, лежавшая возле его ног, была живой. Он услышал их всех — кузнечиков, легко танцующих по гибким стеблям травы; бабочек, по яркости сходных с цветами, юрких мальков в ручье. А потом он заметил, что судорожно сжавшееся было горло расслабилось — и он дышит. Воздух тоже был живым. Он нежно гладил ноздри, ласкал непривычное к такой нежности горло. Аромат цветов и меда, прохлада ручья, еле слышный запах хвои — от тех, далеких сосен у подножия гор, привкус раскаленных солнцем желтых камней, свежесть таящего высоко в горах снега... Игорь-Джек сначала распробовал это все осторожно, как гурман катает на языке первый глоток вина... А потом он стал глотать этот невозможно прекрасный воздух жадно и торопливо, как будто боясь, что вот сейчас у него изо рта вырвут бокал с волшебным напитком — и не дадут — допить, дочувствовать, додышать. Голова кружилась, Игорь-Джек чувствовал себя напившимся допьяна. А потом он заплакал. Ему хотелось протянуть руки и потрогать — нагретые солнцем бока камней, шелковые лепестки алых цветов. Он знал, что уткнется пальцами в мониторы — как тогда, когда он потянулся к Моне. Он еле сдерживался, боясь разрушить волшебство. "Как вы смогли это сделать? Как?!", — кажется, он бормотал это вслух — или кричал? "Не надо! Не надо! Зачем вы это сделали?!"

А потом все неожиданно закончилось. Колпак лифтовой кабины опустился на Джека, как крышка гроба. Раз и навсегда отрезав Игоря-Джека от совершенного, единственно возможного для настоящей жизни, мира.

Он выбрался из лифта, покачиваясь, еще не осознавая до конца, кто он и где. Какой-то седой низкорослый мужчина, старо-нормал, по крайней мере, с виду, подхватил Игоря-Джека под локоть.

— Скажите, — Джек заглянул в его лицо, смутно, сквозь слезы, различая встревоженное выражение глаз мужчины. — Скажите, так все и было? Именно так?

— Видимо, да, — согласился тот.

— Не делайте этого, — Джек высвободил локоть, ухватил незнакомца за плечи. — Пожалуйста. Не показывайте это никому.

— Почему? — голос седовласого был мягок, глаза смотрели на Джека с любопытством.

У Игоря-Джека мелькнула мысль, что это и есть тот самый мастер, которому он должен сообщить впечатления. Может, седовласый был одним из создателей того чуда, которое заставило Джека плакать — впервые в жизни. А еще Игорь-Джек подумал, что сейчас собственными словами лишает себя последнего шанса получить эту работу. "Оплата воздухом, — напомнил Джек себе. — Дурак..." Но уже не мог остановиться. Работа была не важна — по сравнению с тем, что он только что видел.

— Это прекрасно. Больше чем... Это невыносимо. Понять, что мы потеряли. Навсегда. Слишком жестоко — дать понять это. Люди будут сходить с ума после ваших гор... Убивать себя. Понимаете?

— А вы?

Игорю-Джеку почудилось невозможное — что седовласый улыбается. "Псих, — решил Джек. — Он сам псих. Разве можно было не сойти с ума, придумав такое?"

— А я уже почти мертв, — спокойно сказал Джек, и улыбнулся в ответ, чувствуя, как улыбка больно рвет сопротивляющиеся 1убы.

"Мы все мертвы, — думал он. — Только пока не поняли этого. Мы сами убили себя — тогда, когда убили свой мир". Игорь-Джек молчал, глядя на седовласого. "Ну, давай, теперь прогони меня. Давай". Он хотел, чтобы его взгляд получился не жалким, а вызывающим.

— Арон! — крикнул седовласый в глубину коридора, отвернувшись от Джека. — Я нашел тебе руководителя первой группы.

— Да ну? — вслед за недоверчивым басовитым рыком, напомнившим Джеку того самого волка в фильме, из-за дальней двери возникла плечистая фигура. Именно возникла — как возникают персонажи фильмов при включении три-д-визора. Джек опять подумал о волке — но туг же мысленно поправил себя. Так мог бы двигаться тот зверь, если бы был молод, силен и свободен. Перетекая из одного шага в другой, нарочито расслабленно, как пружина, готовая в один миг сжаться в тугой комок и выпрямиться в смертоносном прыжке.

— Надо было спорить с тобой на коньяк — что такой тип людей еще остался. — Голос седого был довольным.

Что-то происходило. Джек не понимал. Что, они собирались взять его на работу?! Тестером воздушных коктейлей? После всего, что он наговорил?

— Да ну? — повторил Арон, неожиданно оказавшись уже рядом с Джеком и разглядывая его — сверху вниз. Джек почувствовал себя скелетом ископаемого кенгуру, который только что вырыли археологи.