Знание-сила, 2005 № 12 (942)

Сюжет вроде бы далек от архетипа сыноубийства как такового. Сама фраза Сталина выстраивает его иначе: как проявление высшей государственной справедливости (согласно которой солдат не равен маршалу) и жертвенно-альтруистической позиции Верховного Главнокомандующего. Но есть тут и дополнительные культурные смыслы, задаваемые идеологическим контекстом эпохи и тяготеющие к "судебной" проблематике.

Историк А. Колесник заключает по поводу решения Сталина: "Такое решение было приговором не только пленному лейтенанту Джугашвили, но и многим другим советским воинам, находящимся в гитлеровских застенках". Фразу Сталина можно вывести из его же постулата времен войны: "Нет военнопленных — есть изменники Родины". Не оказалось ли поведение вождя всех времен и народов в этой ситуации смоделированным по образцу гоголевской повести, не перекликается ли оно с глубинными мотивировками Тарасова суда? В. Г. Белинский проницательно заметил, что Тарас Бульба — "отец, который поставлен уже не в возможность, но в необходимость быть палачом собственного сына". Абсолютизация как эпических законов, так идеологических аксиом неизбежно ведет к сыноубийству.

Полярность оценки сталинского решения в национальном сознании определяет А. Колесник: "Вот уже несколько десятилетий людям не дает покоя знаменитая фраза: "Солдата на маршала не меняю". В ней одни видят жестокость и равнодушие Сталина, другие считают, что он "как высший руководитель поступил порядочно, когда в фашистских застенках томились тысячи советских воинов. В случае его (Якова) обмена на Паулюса советские люди не поняли и не простели бы этого Сталину никогда".

Осуждение, оправдание или трагическое понимание правителей, "засуживающих" своих сыновей ради "основания царства" и иных высших целей, очевидно, определяется и тем, как мы в свое время прочитали программную повесть Гоголя и какой смысловой ореол окружает в нашей культурной памяти слова Тараса Бульбы: "Я тебе породил, я тебя и убью!"

Любопытный курьез: только что, набирая Тарасову формулу, делаю опечатку: "Я тебя породил, я тебя и люблю!" Кажется, куда быть весомее подтверждению того, что русское "коллективное бессознательное" не способно оставаться равнодушным к этой коллизии даже в опечатках. К сожалению, только русская история чаще "опечатывается" в другую сторону.

Вкус у женщин развит лучше, чем у мужчин. По оценке ученых, человек прекрасно различает вкусовые оттенки, когда на квадратный сантиметр его языка приходится до тысячи вкусовых почек. Этим наделены каждая третья женщина и лишь каждый десятый мужчина. Большинство из нас в вопросах вкуса невзыскательны, хотя мало кто в этом признается. У каждого второго — по две сотни вкусовых почек на квадратном сантиметре языка, а есть и такие бедняги, у кого их раз в десять меньше. И реагируют они лишь на очень сильные раздражители. Крупицу соли или сахара у себя в тарелке они вряд ли заметят.

Человеческий организм переваривает молоко благодаря особому ферменту — лактазе. Однако долгое время организм взрослых людей не мог вырабатывать лактазу, и молоко относилось к числу несъедобных продуктов (подробнее смотрите "3 - С", 10/04). Люди научились пить молоко лишь пять-шесть тысяч лет назад. Как выяснили финские ученые, именно тогда появилась генетическая мутация, которая позволила взрослым переваривать молоко. По-видимому, она возникла у кочевников, населявших территорию между Уралом и Волгой. Для них мутация оказалась очень выгодной, поскольку они разводили скот, приносивший много молока. Может быть, сказочное присловье о "молочной реке, кисельных берегах" когда-то относилось к Волге? Ведь на ее берегах в древности жили племена, готовые пить молоко как воду, чего никто больше не мог.

Сердечно-сосудистые заболевания стали одной из главных бед современной цивилизации. Часто можно услышать, что виной тому — чрезмерное потребление мяса. Но вот вопрос: какое мясо мы едим? Как обнаружили биологи из Колорадского университета, мясо диких животных содержит очень много ненасыщенных жирных кислот, а вот мясо домашних животных, получающих специальные корма, — "мягкое, тонковолокнистое, равномерно прослоенное жиром мясо" (И.И. Акимушкин), — наоборот, изобилует насыщенными жирными кислотами. Давно известно, что избыток последних в организме ведет к хроническим воспалительным процессам и развитию сердечно-сосудистых заболеваний (о воспалительных процессах см. "3 - С", 8/05). А при постоянном потреблении ненасыщенных жирных кислот снижается уровень холестерина. Вывод таков: надо содержать мясные породы скота в естественных условиях, а значит, почти весь год выпасать их на пастбищах. При нынешнем уровне глобализации обширные степные районы планеты могли бы стать "мясными фермами человечества". Тогда и мясо можно будет есть без опаски, как это делали люди каменного века.

Понятие "престижной" пищи существовало во все века. Иногда оно определялось религией: например, в Индии представители высших каст питались по-вегетариански, отказываясь от мяса. Считалось, что люди разных каст имеют различную природу, и потому не могут есть одну и ту же пищу. Пусть люди низших каст употребляют мясо, брахманы сторонятся его. В шестидесятые годы, когда молодежь на Западе увлеклась индийской философией, вошло в моду и вегетарианство как составная часть "высшего знания".

Гораздо чаще еда богачей считалась престижной. В Европе еще сто лет назад жирное мясо на столе символизировало достаток в семье. "Пища должна быть пожирнее и погуще! Пусть бедняки хлебают свой жидкий супчик!" — таково было расхожее мнение. Жирное мясо и стоило дороже; его труднее было купить, ведь большая часть животных жиров шла на изготовление свечей и масла для ламп. С распространением электричества надобность в свечах отпала. Теперь животные жиры — "полезная пища, богачи только и знают, что жируют!"" — стали доступны всем. Вплоть до 1960-х годов потребление жирного мяса в Европе оставалось традиционно высоким, хотя уже было известно, что такой рацион повышает риск развития ишемической болезни сердца.

В наши дни к вреду, приносимому пищей, относятся очень внимательно. На смену скрижалям Моисеевым приходят заветы Кулинаровы. Книги о вкусной пище ныне не в моде; все хотят читать о здоровом правильном питании. Супы и каши превратились в новый класс лекарств или — смотря, кто какое меню предпочтет, — в категорию ядов. Авторы этих рекомендаций пытаются сбалансировать стол современных горожан, приблизить его к диетам традиционных обществ. Но есть ли "оптимальная" диета?